Фея Хлебных Крошек - стр. 27
Не избегай развлечений, каким предаются твои товарищи. В твоем возрасте развлекаться естественно. Но не предавайся им слепо. Развлечения, которыми мы порабощаем себя безоглядно и безвозвратно, делаются нашим злейшим врагом.
Если до моего возращения в сердце твоем проснется любовь к женщине, не забудь, что, как бы прелестна ни была твоя избранница, если она заставляет мужчину забыть о долге и чести, она достойна любви меньше, чем карлица с церковной паперти. Любовь – величайшее из благ, но счастливой она бывает лишь для того, чья совесть чиста.
Помни также, что мужчина в твоем возрасте, обеспечивший свою жизнь на год вперед и обладающий вкусом к труду и скромным нравом, крепким сложением, хорошим здоровьем и надежным ремеслом, в сто раз богаче любого короля; главное, чтобы при всем этом у него в кармане лежала дюжина франков – шесть на то, чтобы удовлетворить прихоти собственного воображения, и шесть на то, чтобы скрасить жизнь бедняка или облегчить страдания больного.
Наконец, если те религиозные принципы, какие я старался привить тебе с колыбели, сотрутся из твоей памяти, что по нынешним временам вещь, увы, вполне вероятная, из любви ко мне запомни хотя бы два из них, ибо они могут заменить все остальные: первый гласит, что надобно любить Господа, как бы он ни был суров, второй – что надобно, насколько это в твоих силах, приносить пользу людям, как бы они ни были злы.
Сказав это, дядюшка пожал мне руку и вышел из комнаты.
А я возвратился к себе и отправил Фее Хлебных Крошек обещанные двадцать луидоров.
Назавтра дядюшка, даже не простившись со мной, покинул наш дом на рассвете, оставив мне все необходимое на год вперед. Фея Хлебных Крошек, выказав моему посланцу свой восторг в свойственной ей причудливой и прихотливой манере, уехала в тот же день.
Я остался один – совсем один; немного поплакав, я утер слезы и отправился в мастерскую.
Глава восьмая,
из которой мы узнаем, что, прежде чем выбрасывать пуговицы, обтянутые материей, следует вынуть из них сердцевину
Существование мое после отъезда дядюшки было бы вполне приятным, ибо нет ничего приятнее, чем зарабатывать себе на жизнь собственными руками, если бы разлука с отцом и дядей, уже давно заменившим мне отца, не оставила в моей душе глубокой пустоты. Я часто сожалел, что дядюшка, несмотря на все мои просьбы, не позволил мне отправиться вместе с ним на поиски моего отца, уверяя меня, что я предназначен для другого и что лишь мое послушание позволит нам в один прекрасный день свидеться друг с другом. Часто думал я и о Фее Хлебных Крошек, ибо она тоже любила меня.