Фенрир. Том IV. Разрушитель проклятий - стр. 22
Андрей вытер глаза и заметил, что его стакан был снова наполнен золотистой жидкостью. Повернув голову, он вгляделся в лицо отца: тот выглядел жутко уставшим и будто за пару суток прибавил несколько лет. Две плавные линии морщин на его лбу казались глубже, нос – острее. Под глазами темнели синяки, а щёки с заметно отросшей щетиной ввалились.
– Пап, – шмыгнув носом, Андрей закурил.
– Что?
– Я сильно тебя заебал своими бесконечными выходками?
Макс с лёгким удивлением уставился на сына, чей голос звучал уже как-то размазанно после выпитого алкоголя.
– Ну… Зимой я думал, что ещё немного – и придушу тебя. Особенно когда ездил по всей Москве, разбираясь с твоими косяками. Но потом ты вроде взялся за ум, и я решил, что у тебя просто был сложный период.
– В твоей жизни таких периодов не было…
Тихо хмыкнув, Охотник качнул головой:
– Были. Но я в такие моменты предпочитал закрыться в себе. Мог выпустить пар в обнимку с боксёрской грушей или в зале для стрельбы. Когда совсем придавливало, распечатывали с Дэном пару бутылок. Ты не такой. Тебе, чтобы угомониться, нужно выплеснуть всё наружу, заставить половину города гоняться за тобой, нарушить все правила, перейти какую-то свою внутреннюю черту. Что поделать… Каждый справляется как может.
– Ты не в обиде на меня?
– Нет, Андрей, – Макс уверенно посмотрел сыну в глаза. – Я твой отец. Не ахти какой, конечно. Да, иногда злюсь, иногда переступаю через себя и намеренно щёлкаю тебя по носу. Но так или иначе, ты – моя кровь и плоть. И если от моей протянутой тебе руки будет зависеть твоя судьба, будь уверен: я всем пожертвую. Потом, конечно, ты выхватишь по самое не балуй. Но уже потом.
Фенрир вытер глаза воротом футболки и, хрипло кашлянув, кисло улыбнулся:
– Спасибо.
– Обращайся, – Макс наскоро проморгался и плеснул виски в оба стакана.
– Завтра будет так же хреново?
– Да. И послезавтра. Но мы тебя вытащим. «Фениксы» не умирают. Уходят в недолгое небытие, а потом воскресают с новой силой. Без вариантов, – Давыдов-старший сам слабо верил в то, что говорил, но старался придать хмельному голосу уверенности, лишь бы увести мысли сына от необратимых ошибок.
Допив очередной стакан, Фенрир упёрся затылком в стену и прикрыл глаза, но тут же распахнул их, почувствовав опасное головокружение. Своего тела и лица он уже почти не ощущал: виски отлично подходил в качестве скорбной анестезии. Даже боль в груди немного притупилась, а сознание наполнилось туманом апатии и безразличия ко всему вокруг. Андрей был рад этой передышке, хотя даже в сильном опьянении осознавал: завтра действительно всё повторится. Но это будет завтра.