Феномен игры - стр. 17
На третьем курсе мы начинаем работу над дипломным спектаклем по пьесе Хамзы Хаким Заде Ниязи «Всемогущие». У меня главная роль, Кадыркул – начальник местной жандармерии, человек-варан. По задумке Зиновия Яковлевича, персонажи истории в пиковые моменты должны превращаться в животных, каждый в того, какие черты его больше всего характеризуют, обнаруживая т. н. «зерно роли». Сюжет прост – мой персонаж идёт к власти по головам, настойчиво, не гнушаясь ничем. Спектакль ставится в учебном театре на Моховой, и кресла зрительного зала, с высокими спинками, по замыслу художника Данилы Корогодского замыкают свой круг на сцене. То есть зрительный зал и сцена – одно. Под колосниками расположен золотой ярус элиты, туда и стремится Кадыркул.
Роль не получается. Не рождается. Чувствую насилие над собой. Спотыкаюсь о себя. И вдруг Станислав Митин, наш второй педагог, режиссер этого спектакля, произносит удивительную фразу: «Представь, что играешь не ты, а Чаплин. Не ты, а великий Чаплин». И в этот момент я что-то вспомнил (спасибо учитель). Что-то самое главное.
С этого момента я стал играть великого Чаплина, который играет начальника местной жандармерии. И всё в одно мгновение преобразилось. Я исчез, и появился Кадыркул в исполнении великого Чарли. Смешной и страшный одновременно. Юмор, смысл, энергия создали потоковые состояния, и персонаж полетел. Позже эти состояния я буду находить во многих своих работах, формулируя этот эффект как: «Персонаж нашел себя. Я больше ему не нужен». Но ключ прост – это не ты играешь, но Творческий принцип Вселенной, в какой бы форме он для тебя ни проявился – Чаплин, Барро, Чешляк, Арто, Протей, Шива, Фавн…
По окончании студии Корогодского, на экспериментальной сцене «Пятого этажа» в Ленинградском ТЮЗе, с режиссером Иваном Стависким мы начинаем работу по пьесе Мишеля де Гельдерода «Эскориал». И вот он – мой первый прыжок в т. н. «ужас перевоплощения», бурлящие воды которого просто сворачивают мне шею. Моего персонажа зовут Фолиаль. Это шут до мозга костей, очень крутой мастер своего дела. По сюжету влюблен в королеву, которую отравил сгорающий в огне ревности король. Шут очень подавлен. Оплакивая возлюбленную, он выбит из потока своего мастерства. И вот король уже сажает шута на трон и требует от него игры, манифестируя т. н. «принцип жестокости» театрального искусства. В общем, в моей семейной жизни начинаются проблемы, я веду себя крайне бесконтрольно, крою матом свою милую супругу, благо что не бью, в стены летят тарелки с супом, и я сам не могу понять, что (или кто), в моменты внезапно выстреливающего из меня гнева и других (не менее огненных) эмоций, мной играет. Чуть позже я запишу в своем дневнике, который веду на протяжении многих лет: «Есть очень тонкая взаимосвязь между артистом и играемой им ролью. Иногда жажда предельности размывает границы. И персонаж пьесы внезапно обнаруживает себя за рамками сцены – на территории жизни». Но подробнее об этом в свое время.