Феминистки не носят розовое (и другие мифы) - стр. 27
И тут терпение Лолли лопнуло. Она вскочила и начала отдирать закрепленный микрофон.
– Хотите честности? Потому что если начистоту, то я всю жизнь позволяла другим решать, кто я. После двадцати семи лет такой жизни очень легко забыть, кем сам себя считаешь. Даже когда меня терроризируют, оскорбляют, когда мне угрожают или делают вид, что меня вовсе нет, я могу быть либо одним из этих двух вариантов, либо обоими одновременно. Так же как я могу определить себя через миллион других вещей.
МНЕ НРАВИТСЯ НАЗЫВАТЬ СЕБЯ ФЕМИНИСТКОЙ, КОМЕДИАНТКОЙ, ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ…
…Но когда на тебя вешают миллион ярлыков, сложно помнить, кто ты есть на самом деле и за что ты выступаешь.
Хотите знать, какое из этих двух слов описывает меня лучше всего? Я отвечу. Ни одно. Самое подходящее слово…
В этот момент ее голос заглушил громкий звук, означающий, что был дан неверный ответ. Ведущий захлопал в ладоши.
– Ах, Лолли, мне так жаль. Ты ответила «ни одно», что, к сожалению, неправильный ответ! Спасибо, что оставались с нами, и приносим свои извинения за это неловкую и, если честно, банальную сцену, только что разыгравшуюся на наших глазах. Наше шоу не различает цветов. Встретимся через неделю! Спасибо и доброй ночи!
Под музыкальную заставку люди постепенно начали расходиться. Лолли осталась на своем месте, слишком обескураженная, чтобы двигаться или говорить.
Ведущий встал и приобнял ее.
– В следующий раз повезет больше, – утешил он.
– Какой… какой ответ был правильным? – выдавила из себя Лолли.
Ведущий усмехнулся и хотел что-то сказать, но у него попросили автограф.
Вскоре Лолли осталась в студии одна. Шесть часов она просидела в раздумьях.
В поисках феминизма
Элиза Фокс
АКТИВИСТКА
Пока росла, я ни разу не слышала слово «феминизм». Быть жителем Нью-Йорка означает заботу исключительно о самых близких, в моем случае – о маме и брате. Только в колледже я поняла весь смысл термина и его значимость.
«Феминистка ли я?» – спрашивала я себя во времена учебы в колледже. Разумеется, я хотела, чтобы меня воспринимали на равных со сверстниками противоположного пола, но при этом мне нравились те рыцарские социальные установки в отношении мужчин и женщин, которые были обозначены обществом – и родителями – как «не подлежащие обсуждению». Будучи темнокожей американкой, я всегда считала себя низшим звеном, что мешало мне смотреть на вещи объективно и понимать, что на самом деле означал феминизм в более широком контексте. Мне с трудом удавалось чувствовать себя ровней женщинам, с которыми я не могла найти общий язык и которые наверняка презирали меня за мое положение.