Фельдмаршал должен умереть - стр. 31

Подумав об этом, генерал-майор поежился и передёрнул плечами: «…Только не в убийцы Роммеля!» – мысленно взмолился он.

– Роммель на самоубийство не пойдет, – резко, нервно возразил Гиммлер.

– Почему? Если с ним настойчиво поговорить на эту тему, он, возможно…

– Роммель только что оправился от боевого ранения, которое оказалось весьма кстати. Он только-только вернулся из госпиталя, и весь нацелен на то, чтобы выжить. К тому же это опытный солдат, привыкший выкручиваться из любых, казалось бы, самых сложных, безысходных ситуаций. А ситуация, в которой он теперь оказался, не вызывает у фельдмаршала даже чувства досады, поскольку непосредственного участия в покушении не принимал…

– Но ведь… – попытался возразить Бургдорф, однако Гиммлер не дал ему договорить:

– Я имею в виду – самого непосредственного участия, кем-то засвидетельствованного. – А ранение к тому же списывает все его мелкие грешки и прегрешения. Госпиталь дарует ему алиби, а слава и награды – индульгенцию на бессмертие. Вот и сидит Роммель в своем Герлингене, как в бункере, и с высоты своей славы взирает на агонию, – как он наверняка считает, – вермахта, агонию Третьего рейха, агонию национал-социализма.

– Значит, вы утверждаете, что на добровольный уход из жизни фельдмаршал Роммель не согласится? – постучал костяшками пальцев по столу Гитлер.

– Уверен в этом, мой фюрер. Понимаю, что один-единственный выстрел помог бы нам решить множество проблем, но, судя по всему, добровольно за пистолет Лис Пустыни не возьмётся.

– А вы что скажете, Бургдорф? – поинтересовался Гитлер, отводя при этом взгляд куда-то в сторону.

– Считаете, что его следует убить? Что нужно подослать убийцу?

Гитлер и Гиммлер разом повернули головы в сторону Бургдорфа. Тот мог поклясться, что только что они подумали именно о таком исходе «дела Роммеля», однако, услышав его вопросы, дружно возмутились:

– Разве речь шла о том, чтобы убить его? – напрягся Гиммлер.

– Кто вам сказал, что Роммеля должен убрать наёмный убийца? – меланхолично как-то возмутился Гитлер, хотя обычно всякое своё возмущение он «играл» довольно артистично, даже в тех случаях, когда внутренне оставался невозмутимым.

– В таком случае, – не стал оправдываться Бургдорф, прекрасно зная, как болезненно реагирует фюрер на подобные попытки, – следует убедить его, что его «уход» – лучший выход для всех нас, для рейха.

– На Роммеля это не подействует, – стоял на своём Гиммлер.

– Значит, следует поставить его перед выбором: смерть во славе, со всеми надлежащими фельдмаршалу почестями, или же гибель в облике предателя рейха и подлого заговорщика, сообщника полковника фон Штауффенберга. И если уж он решительно откажется от почётного ухода, тогда следует принять все меры, чтобы он не стал вождём ещё одного путча.