Фавориты Фортуны - стр. 67
Сама Сервилия не была знакома с суженым. И даже после того, как Порция Лициниана сообщила ей о предстоящем браке, до свадьбы ей не разрешили встретиться с Брутом. В том, что этот древний обычай применили к Сервилии, страшная Порция Лициниана была не виновата. Скорее, это стало прямым следствием детского наказания. Поскольку в доме ее дяди Друза еще ребенком Сервилия являлась шпионом своего отца, живущего отдельно от детей, дядя Друз приговорил ее к домашнему аресту. Сервилии запрещалось иметь свою комнату, она должна была всегда находиться на виду у всех, ей не дозволялось покидать дом без сопровождения верных людей, которые следили за каждым ее шагом, даже за выражением лица. И все это продолжалось годы, пока она не достигла того возраста, когда можно было выходить замуж. К тому времени все взрослые в ее семье умерли – мать, отец, тетя, дядя, бабушка, отчим. Но наказание все еще оставалось в силе.
Поэтому не будет преувеличением сказать: Сервилия так стремилась выйти замуж и уйти из дома дяди Друза, что ее едва ли интересовало, кто станет ее мужем. Для нее супруг означал освобождение от ненавистного режима. И тем не менее, узнав его имя, она закрыла глаза, ощутив огромное облегчение. Человек ее класса и происхождения, а не какой-то мелкий сельский землевладелец, которого она ожидала, – дядя Друз все грозил дать ей в мужья арендатора средней руки, когда она вырастет. К счастью, дядя Мамерк не видел никакого преимущества в том, чтобы его племянница вышла замуж за человека ниже ее по происхождению. Такого же мнения держалась и Порция Лициниана.
И Сервилия ушла в дом Марка Юния Брута, молодая и очень благодарная жена, а с нею и ее огромное приданое в двести талантов – пять миллионов сестерциев. Более того, приданое должно было остаться за ней. Дядя Мамерк достаточно хорошо инвестировал ее деньги, обеспечив ей приличный доход. Он распорядился, чтобы после ее смерти деньги перешли ее дочерям. Поскольку ее муж имел достаточно своих денег, то Брут согласился с условиями брачного договора. А это означало, что он приобрел жену из высшего общества аристократов-патрициев, которая всегда сможет оплатить собственное содержание, будь то рабы, одежда, драгоценности, дома или другие траты. Она должна будет платить за все сама. Его деньги – это его деньги.
Сервилия обрела свободу ходить туда, куда захочет, и видеть тех, кого захочет. Во всем остальном брак Сервилии оказался безрадостным. Ее муж слишком долго был холостяком. Не было в его доме ни матери, ни какой-то другой женщины. Уклад его жизни был давно определен, жене там места не было. Он ничего с ней не делил – даже своего тела, как она чувствовала. Если он звал друзей на обед, ей говорили, чтобы она не входила в столовую. Его кабинет был всегда закрыт для нее. Брут никогда не искал ее, чтобы что-нибудь обсудить. Он никогда не показывал ей покупок. Он никогда не брал ее с собой, уезжая на одну из своих сельских вилл. Что касается его тела, это было нечто, что иногда посещало ее комнату, но совсем не возбуждало. Сервилия вдруг поняла, что сейчас у нее намного больше уединения, чем в те долгие годы, когда ей не позволяли побыть одной. И теперь чужое общество показалось ей желанным. Так как Брут предпочитал спать один, в ее маленькой спальне не было никого, и тишина приводила ее в ужас.