Фаворитка мятежного герцога - стр. 8
Анна не любила вспоминать тот год. Её тогда не радовали ни богатое убранство комнат, ни почтительность и обилие слуг. Она не хотела уезжать из отцовского дома и не могла понять, как вышло так, что родители отдали её королю. Анна поняла своё положение при короле почти сразу. Тогда она ещё не пробовала любви с мужчиной, а Генрих не был ни чуток, ни заботлив. Анне казалось, что король мстит ей за что-то, — но за что, она понять не могла. И тогда, в первую ночь — и во все последующие ночи того года она не могла дождаться, когда монарх оставит её в одиночестве на скомканной постели, чтобы Анна свернулась калачиком и плакала до самого утра.
Анна не водила дружбы ни с придворными, ни со слугами. Первые презирали её, вторых презирала она. Генрих окружил её женщинами, которые обучали её этикету и женским хитростям, но девочка сгорала от стыда, выслушивая их уроки, и с трудом понимала, почему должна им следовать.
Все преимущества своего положения она поняла много позже. Даже теперь, спустя восемь лет, придворные её презирали — но теперь ещё и боялись. Она перестала искать их любви, как искала её в самом начале — Анна поняла, здесь никто не способен любить. И, чтобы выжить, ей следовало научиться быть такой, как они. Теперь, вспоминая детство, Анна понимала, что и тогда не знала, что такое любовь — ведь разве можно назвать любовью то чувство, которое испытывают родители, отдавая дочь в руки чужого мужчины? У неё не было ни братьев, ни сестёр кроме одной, родившейся двумя годами раньше неё и умершей в младенчестве, так что и сестринской любви она не знала. Только одиночество было её спутником с самого рождения и до тех пор, когда Генрих привёл в дом третью супругу и покинул молодую любовницу, чтобы заняться продолжением рода. Но если в ком-то Анна и могла заподозрить пусть не любовь, но хотя бы преданность — это был Оливер, нашедший её так далеко от родительского дома и помогший не заблудиться в океане злословия и лжи.
— Есть новости? — спросила Анна, наблюдая, как Оливер пересекает порог и сгибается в поклоне.
— Почти никаких, ваша милость, — старик с трудом разогнулся и, пройдя через всю комнату, опустил на стол перед Анной стопку донесений.
В отличие от письма, поданного Мишель, эти Анна прочитала внимательно, вдумываясь в каждую строчку.
— Твои люди в Уэльсе… Почему нет писем от них?
Оливер задумчиво причмокнул губами.
— Я думал об этом. Хармон молчит уже три дня. Но бить тревогу слишком рано. Вы думаете, его могли обнаружить?
— Я думаю, он мог что-то найти… — Анна отложила бумаги на стол. — Если бы я сама могла поехать в Уэльс…