Фаворит Марии Медичи - стр. 40
– Воистину так, кузен, – учтиво наклонил голову граф дю Боск, – но что же делать, если все деньги в королевстве у Сюлли – самого свирепого протестанта?
– Я мог бы поспорить, предложив кандидатуру Дюплесси-Морне, губернатора Пуату, – спокойно возразил барон Бретвиль – рослый светловолосый нормандец. – Дюплесси-Морне, как и Сюлли, еще в детстве пережил Варфоломеевскую ночь. Полагаю, после этого ничего в жизни не покажется таким уж страшным.
– Вы, барон, ставите под сомнение способность добрых католиков внушать страх нечестивцам и еретикам? – глаза Боска нехорошо блеснули, и он схватился за шпагу.
– Господа, не будем ссориться! Подать еще бордо! – замахал руками Тибо Лакруа. – Я плачу.
Смакуя превосходное вино, густое словно кровь, Арман поймал взгляд Анри, чье энергичное лицо сложилось в заинтересованную гримасу, привлекшую внимание всех собутыльников.
– Что такое, маркиз? – вздернул гладкую бровь дю Боск. – Кого вы разбили под Павией?
Арман молча улыбнулся, вызвав бурю восторга.
– Клянусь честью, она прекрасна, как Диана! – заорал Анри, стискивая друга в медвежьих объятиях. – Слишком хороша, чтобы принадлежать только мужу!
– Разумеется, замужней женщине всегда есть на кого свалить надувшийся живот, герцог, – поддержал Савонньер. – Не то что вдовам и девицам.
– Зато вдовы распоряжаются имуществом, – возразил дю Боск. – Моему брату одна вдова преподнесла золотую цепь с рубинами и бриллиантами. Он при мне закладывал ее за пять тысяч экю.
– А с девиц что взять? Им не дают денег, так что одарить они могут какой-нибудь ленточкой, да вышивкой мелким жемчугом, а то и бисером… – заметил Савонньер.
– Ну передок-то всегда при них, – осклабившись, провансалец мимоходом облапал служанку, что принесла новую бутылку бордо.
– Но сей кошель не дает, а берет – только суй! – расхохотался Анри. – Нет, по мне так никого нет ярее вдов – ведь тяжелее лишиться привычного, чем неизвестного. Иных так разбирает горячее желание, что, кабы не стыд, отдавались бы первому встречному. Главное – первому начать осаду этой крепости, пока она еще носит траур, обвешивается всякой заупокойной ерундой вроде черепов, четок и сосудов со святой водою – пока вас не опередил какой-нибудь сладкоречивый аббат, делопроизводитель из судейских, а то и вовсе лакей с крепкими икрами!
– Ваша правда, герцог, – тонко улыбнулся дю Боск. Всем было известно, что его серый в яблоках Парис – подарок некой галантной дамы.
– Один мой знакомый чуть не лишился жизни от руки ревнивого рогоносца, – заметил барон Бретвиль. – Его спасло только то, что он всегда клал рядом с ложем любви не только шпагу, но и кинжал. Изрубили его знатно, а едва он оправился от ран, как был поражен известием о смерти своей возлюбленной – муж собственноручно утопил и ее, и двоих детей, заявив, что они бастарды, прижитые от любовника.