Фавн на берегу Томи - стр. 37

В конце концов, он бессильно уселся на кровать, склонив и обхватив руками голову. Потом вскочил и начал строчить ответ.

«Кто бы Вы ни были, но у меня нет сомнений в том, что Вы редкий мерзавец и негодяй. Все написанное Вами в мой адрес – гнусная ложь! Если Вы не извинитесь сегодня же до полуночи (хотя бы таким же анонимным образом), я вызываю вас на дуэль! Должен предупредить Вас о том, что в фехтовании и стрельбе едва ли хоть один житель этого города сможет со мной сравниться. Завтра в пять утра я буду ожидать вашего представителя в саду у черного хода губернаторского дома. Выбор места и оружия за Вами. В случае отказа или неявки все ваши оскорбления будут считаться словами лжеца и труса, недостойного внимания благородного человека. Бакчаров».

В этот день Дмитрий Борисович встретил слугу, поднявшего ему завтрак, не как обычно в постели, а при полном параде, одетым в свои лучшие вещи.

– Стефан! – строго окликнул он слугу, когда тот уже собирался смыться.

– Слушаю, ваше благородие, – пискнул старик так, словно ему наступили на хвост.

– Скажи мне, Стефан, то, что ты оказался замешан в этой истории с перепиской, связано как-нибудь с твоими личными симпатиями?

– В смысле, ваше благородие? – испугался слуга.

– На чьей ты стороне? – грозно спросил учитель, прогуливаясь по комнате и хмуро глядя себе под ноги.

– Всегда на вашей стороне, сударь! – тут же выпалил старикан. – Я хозяином приставлен к вам, чтобы во всем вам оказывать услужение, покуда вы излечиваетесь в его доме.

Бакчаров остановился и выдержал паузу.

– В таком случае ты будешь моим секундантом, – деловым тоном объявил он и вытащил из рукава конверт со свежим приглашением на дуэль.

– Ах, господи, горе-то какое! – выпалил старый слуга, схватившись за голову.

Ближе к четырем часам утра Бакчаров был уже готов к дуэли наружно. Внутренне же он весь терзался. То и дело вскакивал и принимался бродить по комнате, иногда садился за туалетный столик, за неимением письменного стола, и перечитывал тетрадь со своими стихами, решительно уничтожал некоторые страницы и даже пытался сочинить себе эпитафию. Но ничего не выходило.

Бакчарова морозило от волнения, и он послал в назначенный час дежурить в сад слугу-секунданта, приказав тому в случае появления представителей другой стороны кинуть в его окно камешком.

Без четверти пять в комнату его постучали. Это старик, испугавшись разбить окно, предпочел подняться. Дальше все развивалось очень стремительно. Единственное, что запомнил об этом страшном часе Бакчаров, – это причитание старика, карету, везущую их в неизвестность и молчаливого представителя своего обидчика, скрывавшего свое лицо отвратительной ехидной носатой маской, словно только что с венецианского карнавала.