Фавн на берегу Томи - стр. 25
Удивленный новой обстановкой, Бакчаров сгреб лист со стола и, комкая, запихал его в карман плаща. Расплатился и, принуждая неприятно ослабевшие ноги, перебрался через дорогу обратно в свою мрачную комнату.
Под одеялом его поразило внезапное прозрение, что музыкантом, игравшим в кабаке, был сам Иван Александрович Человек. Учитель усомнился в своей догадке, усомнился в таком совпадении, но ему почему-то захотелось верить в то, что это был действительно Человек – великий прохиндей, путешественник и слагатель песен.
«Хорошо, что я не видел его лица и пока могу воображать, что это был действительно он», – подумал Бакчаров и с этой сладкой мыслью уснул.
Утром Дмитрий Борисович почувствовал себя много хуже вчерашнего. Все тело его ныло и ужасно не хотелось никого принимать. Однако в одиннадцать часов к нему в комнату влетела толстая старуха, наглухо закутанная в черный платок, – влетела и раздвинула шторы на окнах. Тут же в сонную комнату хлынул мутно-белый свет и пыль закружилась над ложем Бакчарова. Бесцеремонная старуха отошла в угол с иконами, расставила ноги на ширину плеч, закрестилась, начала отвешивать поясные поклоны и скороговоркой бубнить:
– Хотя ясти, человече, Тело Владычне, страхом приступи, да не опалишися: огнь бо есть…
Бакчаров простонал так, как стонут дети, которых поднимают на учебу, и закрыл лицо руками. Только он отвлекся мирскими мыслями от молитв, как бабка исчезла, а в комнату его вошел пузатый протоиерей в сопровождении губернатора.
– Вот, батюшка, наш страстотерпец, – представил губернатор болящего, – учитель Дмитрий Борисович Бакчаров. – И тут же представил батюшку: – Отец Никита, настоятель Преображенского собора. Любезно согласился вас причастить по случаю великого праздника. Не буду вам мешать, – откланялся губернатор, по обыкновению пятясь к двери, и в следующее мгновение исчез, оставив Бакчарова наедине со священником.
– Я не готов! – твердо послышалось от одра болящего.
– Что значит не готов? – бодро удивился батюшка.
– Я не уверен, что все еще верую в Бога, – пояснил Бакчаров, пряча глаза от священника.
– И давно это с вами, если не секрет, голубчик? – поинтересовался протоиерей, зачем-то раскрыл свой сундучок и принялся расставлять на столе его содержимое.
– С тех пор, как Бог меня оставил, – буркнул хмурый Бакчаров и сложил руки на груди в знак независимости.
– И чему вас в университетах только учат? – пожал плечами протоиерей. – Ну что же, я зря пришел, что ли? Тогда просто за вашу крещеную душу, ныне из тела исходящую, помолимся. Единственный раз в жизни все-таки умираете, – заметил батюшка, уже листая Требник.