Фатализм без фанатизма есть судьба, или одиннадцать шагов к прозрению - стр. 1

Нищий не завидует богатому человеку, подающему ему милостыню, он завидует другому нищему, которому подают больше.

Предисловие с братом Соломоном

– Так что, как будем делить мир? – задался вопросом в самых узких кругах известный брат Соломон, тогда как публичность от него требует иных подходов к своей исключительности и респектабельности, и брат Соломон в публичной сфере коммуникации носит более по нынешним меркам респектабельное имя, Соломон Израилевич. А вот Соломон Израилевич в отличие от брата Соломона имеет первое слово и право задаваться такими, во все времена актуальными вопросами. После чего, после обнаружения им вот такой в себе заинтересованности в справедливом распределении земных благ, Соломон Израилевич взглядом исподлобья частично, а также с многозначительным прищуром окинул присутствующих в числе ровно двенадцать (это безусловно верное число) лиц за общим столом в этом респектабельном помещении для ультра конференций и сделал пока что только про себя и для этих лиц неутешительные выводы:

– М-да. Не вижу особого энтузиазма.

А что право так удивляет брата Соломона в таком жизненном и природном праве цельности и неделимости человека, для которого вопрос раздела чего-то, не просто вопрос бытового характера, а это вопрос чуть ли не юридический, определяющий его место в иерархической системе координат общества. И чем выше человек находится на этой властной лестнице, тем меньше у него желания и необходимости разделять что-либо связанное с собой с кем-то ещё.

Ну а так как в этом фешенебельном отеле даже по меркам самого первого греха, гордыни и тщеславия собрались не просто люди, облачённые высочайшим доверием самого проведения, а они чуть ли не функции законодательства самого неба, с его творческими представителями, само собой с такой своей капитализацией, которая даёт неограниченные возможности для осуществления своего права на своё право(!) и позволяет им прописывать не прописные истины, то было бы неразумно ожидать от них чего-то другого, что противоречило бы их устоям и правилам жизни. И если в плане разделить им и принималось, то только как в качестве инструмента по укреплению их власти. «Разделяй и властвуй», только так они с принятием смотрели на это предложение в сторону своих лощённых и раздобревших на таком разделении жизни олицетворений успеха.

Так что брату Соломону не составляет большого труда сделать для себя выводы в сторону принятого решения на его вопрос этим сегодняшним составом присяжных заседателей, рассматривающих вопрос оценки благополучия мировых процессов. «Всё течёт, всё меняется, как и на заре становления человечества, и только мы не меняемся, находясь на страже законодательства, будучи регулятором мировых процессов. Так что всё в порядке». – Вот так смотрят на суету сует брата Соломона эти функционеры мировых процессов.

– Вижу, что этот вопрос для вас не актуален. Вы уже всё между собой поделили, и не собираетесь делиться. – Процедил сквозь чмокающий звук этот вывод из всего увиденного брат Соломон, укоризненно покачав головой. Мол, всякого от вас господа нехорошие, а всё больше деловые я ожидал, и даже чего-то подобного, но когда лицом к лицу наткнулся с таким жлобством в ваших безликих личностях, то и у меня – а вы знаете, какой я насчёт человеческой нравственности не большой оптимист – не выдержали нервы.

– Что ж, раз такое дело, то у меня к вам нет больше вопросов. И на этом я вынужден буду вас оставить. – Делает заявление брат Соломон, поднимаясь со своего председательского места за этим столом для переговоров. На что ответом звучит полная погружённость всех здесь присутствующих лиц в тишину своих умозаключений и мыслей о бренности любых действий. И раз брат Соломон следует путём суеты, то это его выбор. Пусть идёт им со своим богом.

И брат Соломон идёт этим обозначенным коллегией присяжных своим путём. И этот его путь ведёт его до первой промежуточной остановки в виде входной двери. Где он берёт её за ручку, приоткрывает на совсем немного дверь, на этом моменте он что-то крайне важное не для одного себя вспоминает, и повернувшись к собранию присяжных в полуоборот, вот что им всем говорит по своему с ними расставанию.