Фархад - стр. 8
Теперь-то стало ясно, что затишье было вре́менным. Пока я взбивал яйца с молоком и разогревал сковороду, лисичка мыла овощи: готовка не давалась ей совершенно, даже под моим чутким руководством никогда ничего путного не выходило. Так что питалась она в основном полуфабрикатами, привезёнными матерью, или заказывала еду на неделю и всегда иронизировала по этому поводу, – лет пятьдесят назад с ней бы никто и встречаться не стал, с такой «антихозяйственной». Я с опаской поглядывал, как Саша осторожно пытается нарезать помидоры кружочками, и еле сдерживал улыбку: неуклюжие и неуверенные движения могли запросто привести к порезу, но сосредоточенность, с которой она старалась сделать всё аккуратно, напоминала мне младшего сводного брата, когда мы вместе пытались устроить сюрприз родителям и приготовить ужин.
– Сань, ты бы положила помидор срезом вниз и остаток дорезала полукругами, – посоветовал я как можно мягче. Огненная подруга моя могла и вспылить.
– Тогда половина будет кружочками, а другая не пойми какая. Некрасиво же.
– Их на сковородку всё равно, я разложу как надо. Боюсь, что иначе ты порежешься, если нож соскочит.
– Я и сама боюсь, – она с облегчением переложила помидор и всё же успешно завершила свой маленький подвиг. – Вот кому скажи, что у меня сложности с нарезкой – не поверят же. Или засмеют.
– Кому какое дело? Думаешь, каждый человек – почти шеф-повар? Я знаю мужиков, которые макароны варить не умеют. И ничего, спокойно живут.
– Так, то мужчины!
– И что? У мамы моей никогда не выходило варить варенье. Фруктов вокруг полно – а она только и делает, что их сушит, да компоты крутит. Её все соседки по очереди учили. Бесполезно! Представляешь? – оставив омлет доходить, я скинул посуду в мойку и принялся вытирать стол, пока Сашка смотрела на меня изучающе. Пришлось забрать у неё из рук нож и вопросительно глянуть. – Ты чего?
– Пытаюсь представить её, твою маму.
– Ну ты же видела фото.
– Ага. Но это не то. Ты столько о ней рассказывал, и мне кажется, что вы совершенно непохожи. Почему, интересно?
– Во мне не только её кровь, Сашуль.
– Фара?
– А? – я вытер руки, проверил омлет и уж было собрался доставать тарелки, но лисичка поймала мою руку и точно так же, как ночью, крепко прижалась.
Из нас двоих в основном только Саша и проявляла тактильность: когда мы что-то делали вместе, как бы невзначай касалась то моей руки, то ноги, обнимала, хватала ладонь, если пугалась неожиданного момента в фильме. Как-то раз я даже спросил, зачем она это делает. Ответ был предельно прост: привычка. Лисичка действительно всегда была открыта к телесному контакту со всеми, с кем общалась, но мне казалось, что есть в этом что-то не очень здоровое, неправильное. Похожее на желание убедиться в том, что её замечают, заявление о себе, о доступности – в надежде быть принятой и получить долю внимания.