Фараон - стр. 14
Крестьянин замолчал, он увидел приближающиеся носилки Херихора и его свиту. Заметив опахало и перекинутую через плечо шкуру пантеры, крестьянин понял, что это знатный человек и, по-видимому, жрец. Он подбежал, бросился на колени и припал к земле.
– Чего тебе, старик? – спросил вельможа.
– Свет солнца, выслушай меня! – воскликнул крестьянин. – Да не будет стонов в твоих чертогах и да не постигнет тебя несчастье. Да не испытаешь ты неудачи в делах своих и не унесет тебя течение, когда ты будешь переплывать через Нил…
– Я спрашиваю – чего ты хочешь? – повторил министр.
– Добрый господин! – продолжал крестьянин. – Начальник, не знающий спеси, побеждающий ложь и творящий правду… Отец нищему, муж вдове, родной кров не имеющему матери. Дозволь мне возглашать имя твое, как возглашают закон в стране. Снизойди к словам уст моих… Выслушай и учини справедливость, благороднейший из благородных…
– Он просит, чтобы не засыпали этот ров, – пояснил Эннана.
Министр пожал плечами и двинулся дальше по направлению к каналу, через который перебросили мостки. Тогда крестьянин в отчаянии обхватил его ноги.
– Уберите его прочь!.. – крикнул министр, отпрянув, точно от укуса змеи.
Писец Пентуэр отвернулся; его худое лицо стало серым. Эннана же набросился на крестьянина, сдавив ему сзади шею, но не мог оторвать его от ног министра и кликнул солдат. Минуту спустя Херихор переправился на другую сторону рва, а солдаты почти на руках оттащили крестьянина в самый конец колонны и дали ему десяток-другой тумаков, а всегда вооруженные прутьями унтер-офицеры отсчитали ему несколько десятков ударов и бросили у входа в ущелье.
Избитый, окровавленный, а главное, перепуганный бедняк с минуту неподвижно сидел на песке, потом протер глаза и вдруг, вскочив, побежал по направлению к тракту, оглашая воздух воплями:
– Проглоти меня, земля!.. Проклят тот день, когда я увидел свет и ночь, когда сказали: «Родился человек». В плаще справедливости нет и лоскутка для рабов. Да и боги не взглянут на такую тварь, у которой только и есть что руки, чтобы трудиться, глаза, чтобы плакать, спина, чтобы получать удары. О смерть! Изотри мое тело в прах, дабы мне и там, на полях Осириса, снова не родиться рабом…
Глава III
Вне себя от негодования, царевич Рамсес взбирался на кручу, за ним шел Тутмос. У щеголя съехал набок парик, фальшивая бородка свалилась, и он нес ее в руках. Он устал и казался бы бледным, если б не слой румян на лице.
Наконец, наследник остановился на вершине холма. Из ущелья доносился до них гул солдатских голосов и громыхание катящихся баллист. Перед ними простиралась земля Гошен, все еще утопавшая в лучах солнца. Казалось, будто это не земля, а золотистое облако, на котором мечта выткала пейзаж, расцветив его изумрудами, серебром, рубинами, жемчугом и топазами.