Фантомная память - стр. 17
Телефон невролога зазвонил.
Хардиф ответил. Нажав «отбой» и направившись к дверям, он сказал:
– Это доктор Флавиан. Он срочно хочет вас видеть.
7
Следом за Флавианом Люси вошла в палату. Казалось, Манон спокойно спит, зарывшись головой в подушку.
– Кроме отметин на запястьях и щиколотках, я не обнаружил никаких следов насилия, – сообщил врач.
– Она не была изнасилована? – прошептала Люси.
– Нет… Вы можете говорить нормальным голосом, она не проснется. Поскольку она была сильно возбуждена, мы вкололи ей легкое седативное средство. Ее кровь и волосы отправлены на токсикологический анализ. Она не обезвожена и не страдает от дефицита питания. К тому же состояние ногтей исключает предположение о длительном заточении. Сильно опухшие ноги указывают на то, что она, должно быть, прошла значительное расстояние. Никаких следов ударов, никаких ран, кроме той, что находится на ладони левой руки…
Люси перебила его:
– Есть ли у вас какие-нибудь соображения относительно этой надписи: «Пр вернулся»?
– Надрезы сделаны очень острым предметом.
– Тоже мне, новость…
Флавиан взял руку Манон и повернул ее:
– Судя по глубине проникновения, автор этой дикости действовал с крайней жестокостью… Но это еще не все…
Флавиан осторожно приподнял простыню.
Люси стиснула зубы:
– Черт…
Живот Манон пересекали два широких разреза. Два беловатых, ровных, уродливых шрама. Они как будто складывались в буквы, слова, фразы, разобрать которые было невозможно. Разве что…
Люси склонилась над спящей:
– Что это…
Она отступила к изножью кровати.
– Да… Эти разрезы сделаны таким образом, чтобы они читались в зеркале, – объяснил Флавиан. – Странно, если присмотреться, они отличаются один от другого. Как будто два разных почерка.
– Думаете, над этим произведением трудились двое?
– Да, мне так кажется. И чтобы вот так зарубцеваться, они должны были быть сделаны не меньше месяца назад.
Люси попыталась расшифровать надписи. Под грудью она различила слова: «Отправляйся к Глупцам, неподалеку от Монахов». И прямо под ними: «Найти могилу…» Последняя буква заканчивалась длинной линией, которая тянулась влево. Очевидно, «гравировка» была внезапно прервана, лезвие прошло почти на десять сантиметров вглубь.
– Черт… Как это понимать?
– Не знаю. В любом случае совершенно ясно, что она должна была видеть эти фразы каждый день, когда, одеваясь, смотрелась в зеркало. У нее нет никакой возможности не замечать их. Что-то вроде…
– Стигмата. Или клейма.
– Да. Или наказания.
Люси взглянула на правое плечо Манон с татуировкой в виде раковины, потом некоторое время, словно загипнотизированная, бездумно взирала на экран работающего слева электрокардиографа. И вдруг попросила Флавиана: