Фантазерка - стр. 18
Внуки о бабушке ничего не знали. Теоретически Эмилия прожила больше восьмидесяти, конечно, бурно и ярко, однако им неведомо. Не вспоминать же ее выкрутасы, когда доводила до белого каления. А единственным героическим поступком – спасением правнуков – восхитились десять раз. Примешивались и подленькие мысли: не свались нам на головы бабуля, мы не оказались бы в деревне, где роют ямы, в которых тонут дети. И как ни была велика их нынешняя благодарность, присутствовало сознание, что, проживи Эмилия в их домах еще месяц-другой, начались бы старые проблемы.
– Мрак! – покачал головой Андрей. – Глупость, идиотизм! Не выпивать же за то, что избавила нас от себя?
– Земля пухом Эмилии! – перебила Лена. – Не чокайтесь, мальчики.
– Все-таки бабушка была удивительной женщиной! – искала Марина правильные слова. – Необычной, неординарной, ее мало кто понимал… никто не понимал, даже родные дети…
Попытка сказать хорошие слова не увенчалась успехом. На помощь пришла Лена:
– Выпьем за упокой души Эмилии. Господи, даже не знаем, как ее зовут по паспорту. Ну, да упокой, Господи! Мальчики, сколько раз повторять? Не чокаясь! Хоть одну волю ее да исполнили. Она мне, когда кого-то важного по телевизору хоронили, сказала четко: «Меня хоронить безо всяких поповских представлений! Отпевание не заказывать, в церковь гроб не таскать! Не выношу театральные штампы!»
– Мы и не отпевали, – ухмыльнулся Антон. – Денег сэкономили. Ребята, я никогда не забуду… Как вошел в баню… она скрючилась… обычно такая… – Антон покрутил руками в воздухе, – идиотского вида, а тут… ощипанный птенец, жалкая, худенькая, маленькая. Как пронзило: моя бабушка, кровная… Сына уберегла… Ленка, говори! За что пьем?
– Пусть земля ей будет пухом! – быстро нашлась Лена.
– Наверное, правильнее сказать, – закапали у Марины слезы раскаяния, – что я бабушку возненавидела. Вы знаете, я ничего не забываю: ни плохого, ни хорошего. Андрею поэтому трудно со мной…
– Мариша! – перебила Лена. – Мы не на твоем дне рождения, а на бабушкиных поминках.
– Да, конечно, извините. Но мне так горько! Бабушка спасла мою дочь, а я, бывало, просыпалась утром с мыслью: хорошо бы она умерла ночью. Сейчас войду на кухню, а она – уже холодная. Два-три дня хлопот с похоронами – и нет больше Эмилии. Андрей, как прежде, станет опорой, а не злым брюзгой…
– Ну, виноват! – со стоном перебил Андрей жену. – Она была уникумом. А кому нужны неординарные личности в быту? Никому. Хотя у этой чертовки… не хмурься, Мариша, да – я выпил. И все-таки чертовка! И жизнь у нее была, голову даю, – фейерверк. Чертовка!