Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец - стр. 36
– Лин, он тебя обидел? Козел старый!
– Слушай, Ленка, – сказала Лина. – Ты знаешь, он ничего плохого сделать не успел. Кажется, он умер!
– Да ты что? – ахнула подружка. – Ты… его?
– Да ты что, – возмутилась Лина. – Сам он, представляешь?
А утром приехал милиционер. Был он молодой, шутил со всеми, даже с директором – строгой Верой Ивановной, потом долго разговаривал с учителями, записывая их разговор на бумагу, а потом вызвал в кабинет Лину.
– Извините, – сказал он директору, – мы вдвоем поговорим.
– Она несовершеннолетняя, – нахмурилась Вера Ивановна. – Без педагога нельзя!
– Вот потом и оформим, – весело сказал молодой милиционер и нагло подмигнул ей.
Оставшись наедине с Линой, милиционер некоторое время ходил по комнате, потом поставил свой стул напротив Лининого, сел на него верхом и сказал:
– Ну, рассказывай!
– Что? – не поняла Лина.
– Все, как было! – сказал милиционер.
И Лина ему все рассказала, и про конфеты, и про рот, который ей Арнольд Петрович зажимал, и про то, как он на полу краснорожий лежал.
– А ты его ничем не ударила? – спросил милиционер.
– Чем? – снова удивилась Лина.
– Ну, не знаю, – сказал милиционер, откровенно разглядывая Лину. – Железкой какой-нибудь… Склад ведь, там все есть.
– Была нужда, – сказала Лина и натянула юбку на колени, уж больно пронзительно и нагло милиционер смотрел на ее ноги. – Сам он… – и, вспомнив слова Лены, вдруг почему-то добавила: – Старый козел!
– Значит, никаких развратных действий он в отношении тебя не предпринимал? – смущаясь, сказал милиционер.
– В трусы лазил, – сказал Лина, застеснялась, опустила голову и шепотом добавила: – Больше ничего!
– Иди, – сказал милиционер, тоже не поднимая головы. – Вот здесь подпиши и иди.
А потом ее расспрашивала Вера Ивановна и все качала головой, словно совсем не удивлялась рассказу Лины.
– Иди, Басяева, – сказала она. – Говорили мне…
Вечером перед сном Лина почему-то вспомнила наглого милиционера. Нельзя сказать, что она ничего не понимала, в почти пятнадцать лет дур не бывает, конечно, она понимала, чего от нее хотел Арнольд Петрович и почему ее хватал за колено милиционер. И от этого было особенно противно, потому что Лина все представляла себе совсем иначе, и суженого-ряженого видела совсем непохожим на лысого завхоза и наглого милиционера. Ей суженый-ряженый представлялся кем-то вроде молодого Баталова, чья фотография хранилась у Лины в тумбочке, и виделось все кисейно-воздушным, белым, с розами, которые падали с голубого бездонного неба. Лина полежала немного, поплакала, обижаясь на несовершенство мира, потом поговорила немного с Седиком, узнала последние деревенские новости, а потом вновь в ней заговорил рассудительный голос, который рассказывал ей о мире.