Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника - стр. 43

– Слушай, Вика, – Евграфов тупо разглядывал список. – А данные доноров есть?

– Нет, – сказала старшая сестра, устраиваясь к нему на колени и просматривая список. – Данными о донорах владел только Илья Николаевич.

– Но это же неправильно! – Примус провел свободной рукой маленькую разведку, которая выявила полную благосклонность партнерши. – Он ведь мог заболеть, под машину попасть! Да мало ли что могло случиться? А у вас там совместимость, резус-факторы, группы крови, верно?

– Все это есть на карточке, – пробормотала Вика, расстегивая халатик. – Фамилии донора нет. Да не озирайся ты, Колечка, испуганно, я дверь заперла и Машке сказала, чтобы нас не беспокоили, – щелкнула Примуса по носу и тихонько добавила: – В связи со сложностью выполняемой работы!

Уже позже, провожая Евграфова к выходу, Вика насмешливо заглянула ему в глаза.

– Ты уж заглядывай, Коля.

– Ты же сказала, что я в любовники не гожусь? – удивился Примус.

– Я же не сказала, что ты вообще ни на что не годишься, – хихикнула Вика и на мгновение прижалась к нему боком, жаркость которого ощущалась даже через халат. – Фиг с ним, сойдет и сухач с коробкой конфет!

Евграфов направил на каждую из женщин задание на производство установки по месту жительства, а сам занялся другими делами.

Ему удалось установить человека, столь нелестно отозвавшегося о Меднике на поминках. Им оказался младший научный сотрудник одной из лабораторий Института физиологии человека Михаил Соломонович Пинхасик. В институте его иногда называли «кружаным», Пинхасик всегда был полон идей, подчас весьма оригинальных, но не отличался усердием, которое могло бы огранить камень идеи до бриллианта научной гипотезы.

– А что я? – удивился Михаил Соломонович. – Разве я такое говорил? Говорил? А где? Не может быть, разве это место для серьезных разговоров? Ах, вы утверждаете, что я все-таки сказал?

Кустистые брови на лбу образовали задумчивый угол.

– То-то мне ваше лицо показалось знакомым, – сказал он Примусу. – А вы, значит, при этом разговоре присутствовали? Я вас помню, молодой человек, вы еще делали вид, что заняты делом, хотя любой нормальный человек, прежде чем приступить к нему, обязательно расстегнет ширинку. А вы этого не сделали, из чего я заключил, что наш разговор интересует вас куда больше, чем сохранность ваших джинсов. Вы не обижайтесь, молодой человек, на правду грешно обижаться.

Значит, вы говорите, я очень нелестно отозвался о Меднике? Не буду спорить, но вам не кажется, что человек имеет право на собственное мнение? Ах, вы считаете, что для такого мнения нужно иметь какие-то основания? Я вас правильно понял? А у меня были такие основания. Были, и все.