Фанта с Магории - стр. 4

Вижу, отвечаю, не слепой. А знаешь, опять спросил Иван, зачем буквы-то. Не знаю, признался я. И то – зачем?

А в шахматы играть. Давай телефон.

Я отыскал аппарат в кладовке, стер пыль. Подключать, говорю, некуда, проводов-то давно нет. А и не надо никуда подключать, серьезно отвечает Иван. Крути диск – е2 е4.

Я накрутил.

Теперь, говорит, сними трубку и слушай.

Я снял – и сквозь могильную тишину услышал: Е семь е шесть.

Тут же расставил шахматы и сыграл партию. Проиграл на пятнадцатом ходу.

Иван давно ушёл, а я играю и играю. Семь – ноль в пользу телефона. Вот какие телефоны делали в 1938 году на заводе Сименса…

День 2424

Вчера вечером к библиотеке подкатила карета. Не сама, понятно, подкатила – впряженную четверку лисьегонских вороных погонял кучер.

Внутри так и екнуло, икнуло и ухнуло. Эти вороные принадлежали не кому-нибудь, а поместному поросенку Нафочке. А если к Нафочке кого везли на вороных, то, бывало, только того и видели.

Порученец, усатый Бу, подтвердил мои опасения – так, мол, и так, его превосходительство поместный поросенок Нафочка просит пожаловать к нему на ужин. Извольте исполнять.

Делать нечего, пришлось отложить увлекательнейшего «Ежа в кармане» и следовать за Бу.

Привезли, к счастью, не в вопрошальню, а в резиденцию Нафочки. Я приободрился.

Нафочка даже сделал полтора шага навстречу – знак особой милости и доброжелательства.

Начали ужинать. Нафочка, как водится, пищу ел пятничную, поросячью: осетровую икру да шашлык, опять же осетриный, запивая все монастырским белым игристым. Мне предложили чай с шахматным печеньем.

Я подумал было, что речь пойдет о телефоне, том, старом, дедушкином трофее, и даже подготовил оправдательную речь, почему я его, вопреки указу, не сдал Куда Следует.

Но Нафочка заговорил о другом. Об осмии. Откуда-де он у меня взялся, тот осмий, что я дал кузнецу, и нет ли у меня еще, и не знаю ли я, где б его добыть? Потому что истинный патриот не станет прятать осмий от Единого Ктулху и его преданных штурманов.

Я и не прятал, а вынул из кармана широченных штанов загодя написанную просьбу принять от меня скромный вклад в деле укрепления свинячества-поросячества – слиток осмия весом в четыреста тройских унций.

– А сам слиток? – Нафочка посмотрел на меня усталыми, но добрыми глазками.

– Так порвет карман-то, – не растерялся я. – Лежит дома. Пришлите кого-нибудь, а хотите, я и сам принесу его.

– Отлично, отлично. Но где же вы, любезный И., сами взяли слитки – и тот, который дали кузнецу, и тот, о котором пишете в челобитной?

Я и рассказал.

Нафочка крепко задумался, затем молвил: