Фанаты. Счастье на бис - стр. 14
Пятнадцать, думает Сашка. Но молчит, разумеется. Всё, о чём он говорит, она видела своими глазами. И понимала не хуже, чем он. И знала, что дело идёт к катастрофе без шансов на достойный финал. А вот счастливые годы, про которые он говорил в начале, не видела. Она тогда ещё не родилась. И даже записей осталось немного. Сашка опоздала на целую жизнь.
Всеволод Алексеевич молчит, и Сашка чувствует, что её очередь говорить. Утешать его не имеет смысла, да и не умеет она словами утешать. Умеет просто быть рядом и надеется, что это как-то ему помогает. Так что заговаривает о своём:
– А я на море попала лет в двенадцать. Тоже какая-то жопа мира. Не Сочи совсем. Деревянный домик без всяких удобств, даже без электричества. Заросший камышами пляж. До сих пор не понимаю, откуда на море взяться камышам? Но честное слово, они были. Грязное море и сомнительный контингент вокруг. Знаете, что мне больше всего запомнилось? Вы будете смеяться. – Собственно, она и хочет, чтобы он засмеялся, отвлёкся. Только комик из неё никудышный. – Мы идём по пляжу, родители впереди, я сзади плетусь. И у меня на дороге лежит какой-то мужик лет шестидесяти, загорает. В семейных трусах. Обычных, хлопковых трусах. Одну ногу в колене согнул, а другую на неё положил. И всё, о существовании чего я в свои двенадцать и не подозреваю, у меня перед глазами, так сказать, крупным планом…
Всеволод Алексеевич ухмыляется и качает головой:
– Сейчас ты скажешь, что с этого и началось твоё увлечение артистом Тумановым. Ты искала что-то похожее. Отвисшие причиндалы…
– Да ну вас, – смеётся Сашка.
И он смеётся. Чего она и добивалась.
– Нет, Всеволод Алексеевич, в тот чудесный край я уже ехала с вашей кассетой в плеере и подкассетником под подушкой.
– А подкассетник зачем?
– Ну там же вы были изображены. Красивый до слюнотечения. В чёрной рубашке с коротким рукавом, руки на груди скрещены. Взгляд такой…
– С прищуром, – подхватывает он. – Толик Веровой, фотограф, меня полдня мучил. А потом ещё и ретушировал.
– Тогда я этого не знала! И ваши отретушированные фотографии видела куда чаще, чем вас же «а-ля натурель». Собственно, поэтому близкая живая встреча оказалась шоком. Но тогда я таскала подкассетник в качестве то ли талисмана, то ли слегка видоизменённой куклы Барби.
– Что?!
– Ну, то есть «вы» со мной вместе спали, ходили в школу и на море вот тоже поехали. Не закатывайте глаза, мне было двенадцать лет! Вы что в двенадцать лет делали?
– В пристеночек играл и водку пил с пацанами на спор, – честно признаётся Всеволод Алексеевич.