Фамильные ценности, или Возврату не подлежит - стр. 5
Друг, надо же такое сказать, усмехнулась саркастически Аркадия Васильевна.
Но вот старый – что да, то да, хоть и бодрится Коленька, и к массажистам ходит, и может быть даже, страшно подумать, к пластическим хирургам, и молоденьких инженю соблазняет, точно доказывает кому-то, что никакой он не старик, а совсем даже наоборот – брав и бодр. Смешно. Инженю-дебютантки и студенточки из его семинара уж точно не из-за этой мифической бравости пачками в его объятия готовы валиться, только дозволь. Мэтр! Мэтр-то он мэтр, но – увы. Ладно бы седина, многим она только значительности придает. Вон как шел Коленьке седой парик, надеваемый для роли Адуева в «Обыкновенной истории»! Но ведь что седина! Отяжелел Коленька, обрюзг, от углов рта недовольные складки повисли, как у пожилого спаниеля. И как бы ни старались виртуозы портновского мастерства, из-под их шедевров животик-то выпирает, уже не спрячешь.
Идти к Горностаеву на юбилей или ну его? Чтоб не расстраиваться, на руины былых героев глядя…
Лелик, которым ее Кэт вечно поддразнивает – вон, говорит, глянь, как ни ткнешься в телевизор, все он, не сегодня завтра вице-премьером станет. Пробросалась, подруга, сейчас была бы за ним, как за каменной стеной, как сыр в масле бы каталась. Ну-ну. Вице-премьером Лелик то ли станет, то ли нет, а вот бочонком сала стал уже давным-давно. Головкой сыра в масле, да-да-да. Он и в молодости-то Аркадии не нравился – мелкая тщеславная душонка, насквозь пропитанная амбициями, – хоть дьяволу продаться, а только бы залезть повыше. Он, кажется, и за Аркадией-то ухаживал не из-за каких-то там чувств, даже не из-за примитивной похоти (женщину ж не обманешь: не хотел он ее ни капельки, ни капелюшечки; он вообще ничего не хотел, кроме близости к власти), а из тяги к престижу: заполучить в любовницы эту независимую красотку было бы более чем лестно. Да и не только в любовницы, он и замуж ее звал, правда, не слишком настойчиво. Аркадия тогда ни на мгновение не задумалась: замуж?! Вот за «это»?!! Это даже и не смешно, это попросту мерзко… Хотя тогда Лелик выглядел более-менее пристойно. А уж теперь-то – фу, даже глядеть тошно.
Вот знаменитый адвокат Рудольф Михайлович до сих пор хорош, один из немногих, на кого и сегодня приятно посмотреть. А уж поговорить – и вовсе! Их роман когда-то начался именно с разговоров: о живописи итальянского Возрождения и юридических казусах в литературных произведениях, о сложностях перевода и техниках манипуляции массовым сознанием, о сплаве Востока и Запада в русском искусстве и философских школах античности. Обо всем. С ним было ужасно, ужасно интересно. И вовсе не из-за его известности. На адвокатскую – да и любую другую – славу Аркадии, по правде говоря, было наплевать. Рудольф Михайлович потом, когда их роман уже более-менее благополучно завершился, сделал себе имя в громком процессе Соколова – проворовавшегося директора Елисеевского гастронома. Спасти одиозного клиента адвокатам тогда не удалось, но рейтинг, как теперь это называют, участвовавших в деле адвокатов взлетел, разумеется, до небес.