Фальшивые московские сказки - стр. 25

– Привет! – раскатистый низкий голос, казалось, отразился от стен.

Кто-то ждал товароведшу, Игнатов было подумал, что это ее кавалер, но товароведша прошла мимо, бросив скупое:

– Добрый вечер.

Игнатову вдруг стало за нее неспокойно. Он пошел следом, миновав этого самого «кавалера». Лет тридцать пять, наверное, невысокий, чуть сутулый, вид, честно говоря, неряшливый, невзрачный, но вот глаза – острые и едкие зеленые глаза прямо-таки резанули Анатолия Сергеевича своим злым взглядом.

Игнатов никогда раньше так не делал, но он догнал товароведшу и сказал ей:

– Держитесь от этого типа подальше.

– Не беспокойтесь, – криво улыбнулась она, – покрутится и отстанет.

– Но вы все равно поосторожнее.

Товароведша свернула направо, Анатолий Сергеевич – налево.

Полгода спустя Анатолий Сергеевич Игнатов умер в одиночестве в своей квартире. Наверное, инфаркт, но никто даже не озаботился, чтобы доподлинно разобраться в причинах его смерти, даже тот самый пресловутый Андрей. Точнее, Андрей Дмитриевич Седов, физик-теоретик, изобретать водородной бомбы, общественный деятель, диссидент и правозащитник. Говорят, после испытаний первой советской термоядерной бомбы, которые проходили в пятидесятые годы на Семипалатинском полигоне, он якобы увидел умирающего орла с обожженными крыльями, и именно это положило начало его правозащитной деятельности. С конца пятидесятых годов Седов выступал за прекращение испытаний ядерного оружия, в шестидесятых стал одним из лидеров правозащитного движения в СССР, в середине семидесятых был осужден общественностью и во многом потерял свое влияние, что и сказалось на Анатолии Сергеевиче Игнатове. В итоге Седов был задержан, голодал, боролся, отстаивал свою позицию. Легко нести мир, когда ты насладился плодами, которые принесла смерть. Седов стал академиком со всеми соответствующими регалиями и льготами. Он был влюблен в свое смертоносное детище, а когда страсть утихла… что ж, Андрей нашел новую. Анатолий Сергеевич был на него не в обиде – Седов помогал ему как мог, когда вспоминал, конечно, потому что Анатолий Сергеевич никогда ни о чем не просил. А еще он не мог забыть умирающего орла с обожженными крыльями, который был все еще жив, но не мог взлететь. Этого не должно было случиться. Этого нельзя было допустить. Несчастный мертвый орел, несчастный мертвый орел…

– Réquiem ætérnam dona eis Dómine; et lux perpétua lúceat eis. Requiéscant in pace. Amen.16

Игнатов вымученно посмотрел на де Торквемаду.

– Я никогда не верил в Бога.

– Это необязательно, – ответил де Торквемада.