Фальшивая убийца - стр. 1
Холоднокровный город
Любовь к столице развивалась по всем правилам романа по переписке. Далекая и яркая, она дразнила фотографиями, прельщала кинохроникой, увлекала редкими экскурсиями. Столица уподобилась звезде шоу-бизнеса с рекламного билборда – улыбка, поза, притягивающий магнитом взгляд; развратила неопытную душу коварными, невыполнимыми обещаниями.
Как жадная пчела в розетку с медом, собранным другими трудолюбивыми пчелами, я влипла в Москву всеми лапами. Завязла в патоке тротуаров, ослепла от огней, утопила острое провинциальное жало в тягучем равнодушии мегаполиса.
Москва погрузила в золотистый плен очередную жертву и оставила в себе, не позволяя ей подняться наверх или – упаси боже! – опуститься на самое дно.
Ласкающая душу аллегория: пчела и мед. Но в русском языке хватает и других сравнений. Например, о фекалиях в проруби. Крошечным кусочком «непонятно чего» я болталась в ограниченном льдом пространстве и надеялась вмерзнуть намертво в границы Садового кольца (или хотя бы МКАД).
…Н-да. Прав был мой папа. Заочная любовь творит чудеса и позволяет даже о фекалиях писать красиво.
– Нельзя жить по книжкам в ярких обложках! – вещал папа. – Грезы и раздутое само мнение – вот причина бесконечно рождающихся и разрушающихся иллюзий!
Что и говорить, увесисто вещать мой папа умел. Не хуже меня. А пожалуй, и лучше. Вечное противостояние отцов и детей обрело в нашей неполной семье специфические формы и превратилось в спор физика и лирика в полном смысле этого выражения. Батюшка преподавал в школе физику и неразумную дщерь после окончания школы сопроводил под белы руки до двери приемной комиссии университета, приказал учиться на преподавателя словесности.
Но дверь за батюшкой закрылась. И дщерь перекинула документы с одного отделения – благо факультет был один – на другое. С благородного учительского поприща дочь предательски ушла во вражеский стан. Отринув семейные ценности, бросалась в журналистику.
Журналистов мой папа на дух не выносил:
– Нет такой профессии – совать нос в чужие дела!
– Общество имеет право знать не только о своих достижениях, но и пороках! Правда многогранна! Журналист не только обличитель, он еще и лекарь общества!
– Вот и шла бы в медицинский! Спасала бы людей искусством врачевания, а не обличительством!
– Не все можно вылечить лекарствами! Души надо воспитывать правдой!
– Оставь души церкви! Не касайся святого!
– Папулечка, – впадая в пафос, отбивалась я. – Создатель наградил твою дочь единственным талантом – свободно и доступно излагать собственные мысли на бумаге! Собственные, понимаешь, свои!! Не вдалбливать в пустые головы чужие мысли из чужих книг, а излагать свои! Это ли не достойное поприще?!
– Самозванка! Мысль надо родить в муках, прежде чем излагать!!
Словесные баталии ежевечерне сотрясали наш дом. Папа подтягивал войска из учительского батальона: сегодня это был преподаватель математики, завтра учитель физкультуры, наносила визит историчка – многомудрые коллеги отца приязненно улыбались, а я бомбардировала их редуты бумажными снарядами – оперировала газетными вырезками:
– Вот! Смотрите! «Взяточники в погонах». Кто раскопал?! Мы! Журналисты! Или зачитываю строчку: «Стариков избивают в интернате». Откуда бы об этом вопиющем факте узнала общественность?!
– Общественность надо учи-и-и-ть!! – подвывал батюшка. – Вскрыть нарыв каждый дурак умеет!! Обществу нужны наставники, учителя, а не те, кто в гнойники пальцем тычет!! – Он вздыхал с надрывом. – Мне жаль, Алиса, что ты избрала для себя легкий путь служения. Легкий и, прости, с душком. Любовь к запахам грязного белья не может быть профессиональной необходимостью. Это состояние души.
К концу первого семестра войска отошли на зимние квартиры. Я метко обстреляла их редуты залпом из пятерок, маркитантки из университетской бухгалтерии подоспели с тележкой, груженной повышенной стипендией. Позже подтвердила этот результат на летней сессии, и батюшка вынужден был выкинуть белый флаг. Я милостиво приняла парламентеров – математика и историчку с контрибуционным тортом, – но капитуляция тем не менее не была безоговорочной.