Факультет всевластия - стр. 2

— Тебе письмо пришло, — негромко проговорил папа, нарушив тишину, разбавляемую лишь негромким потрескиванием дров в камине.

Вместо ответа кивнула и, проследив за взглядом главы семейства, посмотрела на конверт, лежавший на комоде. Медленно, словно это могло что-либо изменить, протянула руку и едва сдержала горькую усмешку, взяв письмо в руки.

Конверт был настолько идеальным, что оформление королевских указов в сравнении с ним выглядело дешево и безвкусно. Плотная матовая бумага, настолько белая, что хотелось зажмуриться. Мое имя, выведенное идеальным каллиграфическим почерком. И герб. Герб, который мог бы казаться безупречным и величественным, но на самом деле вызывал животный страх и ужас, заставивший вздрогнуть, однако я по-прежнему неотрывно смотрела на великолепную белую лилию, стебель которой оплетали розы. Черные розы.

Чувствуя, что к горлу подступает ком, а эмоции берут верх, сделала усилие и перевернула конверт. Коснулась пальцами сургучной печати, но не смогла собраться и резким движением поставить точку в этом представлении.

Потому что простое начинает казаться безумно сложным, когда сжимаешь в ладонях собственный смертный приговор.

Мамин тихий всхлип стал последней каплей. Нет, я не подняла глаза, ей и так было слишком тяжело, однако была уверена в том, что родители справятся. Они обязаны были справиться!

Ради друг друга, ради Бруна. Ради меня.

Поняв, что дальше просто не смогу терзать семью, сорвала печать и извлекла из конверта столь же невероятно белый лист бумаги, развернула приглашение и заскользила взглядом по тексту.

До тех пор, пока не споткнулась на одном единственном слове.

Мизерабль.

Наверное, до этого момента я полностью не верила в предопределенность судьбы. Наверное, до этого момента в нее не верили родители и брат, но когда я посмотрела на семью и попыталась улыбнуться, то сразу поняла, что этот миг стал переломным не только для меня.

Все те же взгляды. Поддерживающие, ободряющие, участливые. Но без одной единственной маленькой искорки, которая сопровождала меня все эти годы. Искорки надежды.

Они просто перестали верить.

Папа с силой сжал подлокотник изящного кресла, мама не выдержала и отвернулась, а Брун и вовсе выбежал из гостиной, оставив недоумевающую Тикли в одиночестве. Мне захотелось ринуться за братом, объяснить ему, что он ни в чем не виноват. Просто так получилось. Он нормальный, а я…

А я нет.

Я обязательно еще раз поговорю с ним, но не сейчас.

Растянув губы в улыбке, которая была не менее фальшивой, чем и все сегодня в нашем доме, заговорила: