Фаина Федоровна - стр. 35

–Возьмут Павла и Дарью, а нас с вами – кнопка «удалить».

Интересно, откуда у него такая уверенность?

–Или вы уже подыскали себе место? Поделитесь, куда? Может, меня туда тоже возьмут? – Он отодвигает вилкой рыбий хребет и доедает пюре, помогая себе кусочком хлеба.

Я вытираю руки салфеткой и открываю коробку с бутербродами.

–Берите. С колбасой.

–С какой?

–С докторской.

–Спасибо, не хочу.

Чай у нас в стеклянных прозрачных кружках – наливай из больничного титана, сколько хочешь. Я беру бутерброд, откусываю и запиваю чаем. Можно быть для всех – никакой. Можно выглядеть старой, старомодно одетой и разговаривать, как в прошлом веке. Но если ощущать себя вселенной, то старость не приходит. Вот в молодости моей я для себя вселенной ещё не была. А сейчас я не только сама по себе вселенная, для меня вселенная этот бутерброд.

–Вы что, правда, ничего не слышали?

Я перестаю жевать.

–А разве вам уже объявили, что вас сократят? Мне – не объявляли.

Взгляд у него исподлобья. Я впервые замечаю, что он похож на мультяшного волка. На задрипанного, испуганного, по-детски комедийного голодного волка со впалыми боками, который вечно попадает в дурацкие ситуации, потому что очень добрый в глубине души. Но душа Олега для меня закрыта.

–Ну-ну. – Он тоже стал пить чай, ссутулившись, опустив плечи. Сбоку от меня в окне серо-зелёным сияла улица. Из этого окна, выходившего в закуток проулка, не было видно ничего, кроме распускавшихся кустов. И белые занавеси в крупную ячейку не могли пригасить золотое сияние лопающихся почек.

Почему он сказал, что в новое отделение возьмут Павла и Дашу? Значит, всё уже решено и всем известно?

–Бл…ь! – Олег отодвинул тарелку и пристукнул кулаком по столу. -И так денег ни на что не хватало, а тут ещё – безработный.

–Как-нибудь образуется, -сказала я, но в груди у меня будто ползала серая жаба.

–А как образуется? – Он посмотрел на меня так, будто это я выдумала реформацию. – В городе для ЛОР-больных было всего 120 коек. Шестьдесят у нас, и столько же в пятой. Теперь будет на весь город – шестьдесят.

Мне нечего сказать. В памяти всплывают лекари -муравьи, и в сравнении с муравейником наши дела кажутся из рук вон плохи.

–Я вообще не понимаю, кто будет делать операции на ухе?

Это он спрашивает меня? Он мог бы и не спрашивать, что я могу ему ответить?

–Я оперирую по квотам, – говорит Олег, будто я этого не знаю. -Чтобы с этой квоты нормально заработать у меня должен быть поток больных. А мне их никто не присылает. Никто не хочет по поликлиникам выискивать стариков.

Я никогда не расспрашивала его о том, как он учился. Мы и вообще с ним раньше почти не разговаривали.