Фаина Федоровна - стр. 23
–Сколько ему?
–Год и семь.
Младенец опять успевает пнуть меня.
–Ноги его зажимайте между своих коленей, – я помогаю матери заталкивать эти беснующиеся и ужасно сильные для такого маленького ребёнка ноги между её ногами. Впечатление такое, будто дикий ор исходит не только из лёгких ребёнка, не только из его гортани, глотки и рта, а от всего его тела, включая одежду.
–Крепче держите его! Не позволяйте драться! И не отпускайте!
–А осторожней нельзя!? – орёт мать. Можно подумать, что это я колочу её ненаглядного, а не он меня.
Но я уже влипла. Я разрешила ей сесть на стул. Я взяла в руки инструмент, я спросила её, что случилось. Я влипла в эту ситуацию, как жвачка влипает в кожаное сиденье автомобиля. И не отцепишь, не ототрёшь, так и будет сиять грязным перламутровым пятном, пока не поедешь в химчистку.
И вот этот парнишка в синих штанах и красной кофте, (а ведь я даже не успела спросить, как его зовут) – он из списка Гингемы, из тех, о которых помнят. И как обидно, что я совершенно не помню сотни других, у кого всё прошло быстро, благополучно и, может быть, даже виртуозно.
Сначала Даша заглядывает в дверь:
–Ольга Леонардовна, к заведующей!
Потом Олег зачем-то заскочил. Буркнул:
–Всем велели собраться.
Не дали мне посмотреть моих больных. Боксёру только закончила перевязку.
–Идите в палаты пока. Освобожусь, снова всех позову.
В коридоре меня обгоняет заведующая.
–Мы ненадолго.
Это она всегда так говорит. Но как начнёт о чём-нибудь… Не меньше, чем минут на сорок.
Нашей начальнице – тридцать восемь. Она пришла, когда я уже проработала в этом отделении лет пятнадцать. Она считается креативной женщиной. Любимая её идея – монетизация медицинской помощи. Я всегда молчу, когда она доносит до нас свои мысли. Жизнь научила меня тому, что если ты – хороший врач, твоя помощь и так монетизирована. Но мне никогда даже не приходит в голову каким-то образом требовать деньги за то, что полагается делать бесплатно. Любимый конёк нашей заведующей – «Перечень платных медицинских услуг». Он постоянно расширяется и пополняется новыми графами. Конечно, утверждает этот список не она, и даже не главный врач, а кто-то там, о ком я никогда не думаю, но сам этот перечень мне мешает. Я, конечно, знаю, никто не имеет права требовать с больного деньги. А я и не требую, я не хочу ходить к следователю. Я не ставлю никому никаких условий, никогда ни у кого ничего не прошу. Но больные раньше сами клали мне конверты. Теперь я должна не только лечить, я должна помнить, что сколько стоит, заполнять какие-то квитанции, думать о каких-то процентах… Я теперь постоянно слышу разговоры о финансировании, закупочных аукционах – да, теперь вата и марля закупается на аукционах, кто не знает. И не только. Кстати, в далёкие времена самая лучшая вата была узбекской – из настоящего хлопка. Сероватая на вид, она впитывала превосходно. Фаина Фёдоровна каждый месяц выдавала мне большой пакет на мои ежемесячные нужды. Но я и об этом её не просила.