Фаэрверн навсегда - стр. 4
Привратница сломала сургуч, развернула лист, быстро пробежала глазами написанное. Посмотрела на меня:
– Обращайся ко мне «тэна», девушка, и следуй за мной!
Она развернулась и пошла прочь. Спеша за ней, я краем глаза заметила, как место тут же заняла одна из крутившихся поблизости помощниц-послушниц. Встала, широко расставив ноги, попирая землю с силой, опираясь на боевой шест – наглядный пример власти Богини. Хм… я уложила бы ее в два счета!
Мать-настоятельница, мэтресса Клавдия, как она представилась, оказалась высокой и худой. Кого-то она мне напоминала, но кого, я никак не могла сообразить. Годы служения смягчили резкое и страстное выражение лица с неожиданно крупными чертами, сделав лоб – гладким, притушив блеск глаз, краски щек и губ. Однако взгляд ее был полон силой не меньше сармато старухи-привратницы. Подойдя, она за плечи развернула меня к скудному свету, падавшему из больше похожего на бойницу оконца, внимательно оглядела, хмыкнула непонятно чему и вернулась за стол, заваленный бумагами и книгами.
– Сестра Кариллис, будь добра, расскажи Тамарис о нашем режиме и правилах, и познакомь с девочками.
– Идем! – приказала та.
Она привела меня в общую комнату, уставленную кроватями. В изножье каждой стоял сундук для одежды, в изголовье – грубо сработанный стол. Везде ни пылинки, кровати заправлены шерстяными покрывалами, разглаженными без единой морщинки, на столах – трогательные глиняные вазочки со свежими полевыми цветами и письменные приборы.
– Отец обещал, что у меня будет своя келья, – я с презрением оглядывала комнату, стоя на пороге.
Привратница молча стянула с моего плеча дорожный мешок и бросила на одну из кроватей.
– Ты, девушка, отныне такая же послушница, как и все. Немногие из вас станут монахинями, хотя многие стремятся к этому всем сердцем. Ты – не из них, вижу. Но на все воля Великой Матери! Иди за мной, я покажу тебе Фаэрверн.
Тогда я обратила внимание, как она произносит это «Фаэрверн». Не как пустое, ничего не значащее слово! Как личное имя, имя того, к кому относишься с величайшим почтением, кого любишь…
Фаэрверн не скоро пророс корнями в мое сердце. Я сопротивлялась изо всех сил, и тогда, будучи только в начале пути, поклялась, что надолго здесь не останусь!
Викер пришёл в себя на продавленном многочисленными телами ложе какого-то придорожного трактира. Сознание подводило – занавешивало действительность рваными тенями, подсовывало картинки из детства, которые он, казалось, позабыл навсегда…
Сквозь сумерки проступил силуэт, заключивший в себе свет, и женский голос сказал холодно: