Эвтаназия, или Путь в Кюсснахт - стр. 8
– Да ладно, не строй из себя целку, – зло промычал он.
– Дык она целка и есть, – фыркнула одна из девчонок. Анна вспыхнула, выскочила из комнаты и забилась на кухню, где сидела чуть ли не до утра, пока все там не кончилось…
Неожиданно в жизни Анны возник фабричный бухгалтер Анатолий Макарович. Он несколько раз подсаживался со своим подносом за стол, где она сидела в обеденный перерыв. Однажды пригласил в кино.
– Анна Давыдовна, тут фильм хороший идет – «Весна на Заречной улице». Про любовь… Сходимте? – со значением предложил бухгалтер. Анна не строила иллюзий – Анатолию Макаровичу было сильно за сорок, и он был женат. После войны, с которой он вернулся целым и невредимым, если не считать двух пальцев на правой руке, начал активно делать детей. Человек он был простой, но славный. И Анна пошла с ним в кино, где он начал ее тискать трехпалой рукой. Ей было неприятно, но она не противилась.
Они еще дважды ходили в кино.
– Анна Давыдовна, может, хоть в гости пригласите? Посидим, побеседуем. Я бы и сам пригласил, но у меня, понимаете, жена, – честно признавался бухгалтер.
– А у меня полная комната соседок, – отнекивалась Анна.
– Соседки не помешают. Я с ними договорюсь, – пообещал Анатолий Макарович.
И точно – в день, когда она его пригласила, никого из соседок не было. Анна поняла, что он с ними сговорился. Она купила банку шпрот, колбасы, изжарила картошку. Деликатный бухгалтер явился с бутылкой «Кагора». Они посидели, а потом это случилось… Как-то впопыхах, безотрадно… Анатолий Макарович деловито посмотрел на часы:
– О, уже девятый час. Мне пора. Спасибо за угощение.
Не успел бухгалтер уйти, как в комнату со смехом и визгом ворвались соседки. Может, все время торчали под дверью и в замочную скважину подглядывали. В руках у одной был букетик вялых ромашек. Она протянула ей цветы.
– Это тебе…
– Мне? – удивилась Анна. – За что?..
– Ну как же. Все-таки у тебя сёдни особый день. Макарыч же тебя отымел?
Анна молчала, отвернувшись. Тогда одна из соседок сорвала с кровати наспех накинутое при их появлении одеяло, схватила простыню, с гиканьем бросилась в коридор и, размахивая ею, как флагом, стала скандировать: «Ма-ка-рыч! Ань-ке! Цел-ку! Сло-мал»! Остальные – за ней. Анну вырвало прямо на пол.
На следующий день после этого случая она нашла и сняла за 10 рублей угол у какой-то одинокой бабки и тут же перенесла к ней свой нехитрый скарб.
***
Как-то, воспользовавшись тем, что жена с детьми уехала на лето в деревню к тетке, Макарыч позвал Анну к себе, записав адрес на клочке бумаги. И она пошла. Бухгалтер страшно боялся, что ее засекут соседи и донесут жене, поэтому велел ей пробираться закоулками, дворами, через подворотни. Потом она должна была обождать несколько минут у подъезда, убедиться, что никто не видит, и только тогда подняться в его квартиру. Анна прошмыгнула в обшарпанный, пахнувший кошками подъезд, поднялась на второй этаж и юркнула в предусмотрительно приоткрытую дверь. Макарыч все шептал: «Тише, тише, не шуми…» и облегченно выдохнул лишь после того, как запер дверь на ключ и для верности – на засов. Он вздрагивал и замирал, когда на лестнице слышались шаги. Затем, выпив полбутылки того же «Кагора», торопливо удовлетворил свою половую потребность, а в начале одиннадцатого, когда дом затих и улицы опустели, выставил Анну за дверь и велел спускаться на цыпочках и входной дверью не хлопать. На этом их роман закончился.