Европейские мины и контрмины - стр. 28

– И которая, несмотря на эту защиту, утесняется все больше и больше, – промолвила императрица со вздохом. – Скажите, граф, – продолжала она, садясь в кресло и делая графу знак занять место, только что оставленное герцогиней Муши. – Скажите, в каком положении дела в Италии? На что надеетесь или чего опасаетесь вы относительно безопасности Святого престола и достояния Святого Петра?

– Я надеюсь на многое и боюсь всего, – отвечал граф. – В зависимости от того, станет ли Франция защищать Рим или откажется от него. Если Франция, если император, – сказал он, прямо и проницательно смотря в глаза Евгении, – припомнит, что обладание этой прекрасной и могущественной страной связано с преимуществом называться старшим отцом церкви…

– Вы считаете возможным, – с живостью перебила его Евгения, – чтобы здесь могли забыть это преимущество и связанные с ним обязательства?

– Государыня, – сказал граф спокойно и веско, – будущее сокрыто от меня, и мне неприлично выводить пророческие заключения из прошлого, которое говорит мне, что французское оружие сокрушило при Сольферино13 древний оплот права, и дало возможность необузданным волнам Итальянского королевства грозно потрясать в основании скалу Святого Петра.

Императрица поникла головой и принялась разглаживать складки платья.

– Но если, – продолжал граф, – несмотря на Сольферино, а быть может, благодаря Сольферино и его последствиям, я убежден, что Франция чаще вспоминает теперь, чем когда-либо, о своих обязанностях по отношению к Святому престолу, то уверенность в этом основывается на более широком вопросе: будет ли Франция в состоянии исполнить эти обязанности?

Императрица гордо подняла голову и бросила молниеносный взгляд на графа.

– В состоянии ли Франция защитить Рим? – спросила она с удивленьем и неудовольствием.

Риверо, выдержав взгляд императрицы, слегка поклонился.

– Мне известно могущество Франции, – сказал он. – Могущество это громадно, но дело в том, употребят ли его в надлежащее время и в надлежащем направлении или без толку расточат на ложном пути и ради ложной цели.

Государыня потупила глаза.

– Вы строгий критик, граф, – сказала она через несколько минут глухим голосом, в котором угадывался оттенок огорчения.

– Было бы недостойно вашего величества и меня, – отвечал Риверо, – если бы я стал отвечать на ваш вопрос общими фразами; во всяком случае, моя критика, которую вам угодно называть строгой, конечно, менее строга, чем та, которую с неумолимой логикой и последовательностью проводит история.

Глаза императрицы медленно поднялись и на минуту остановились, как бы в изумлении, на спокойном, благородном лице человека, который говорил ей в лицо правду, к коей так мало приучила ее окружающая среда.