Еврейская сага - стр. 38
– Великолепно, правда? – произнесла Катя. – Я всегда только проезжала здесь на троллейбусе. Впервые стою здесь и смотрю на эту красоту.
– С этого холма и началась Москва, а потом и вся Россия, – поддержал её Санька.
– Не уверен, что вся Россия. Рядом было уже тогда много других городов. А Русь пошла всё-таки с Киева, – заметил Илья.
– Да и строили-то Кремль итальянские зодчие, – подключился к разговору Ромка.
– Мальчики, я же не об истории говорю, – не сдавалась Катя. – Как там, в пьесе Горького на дне? «Испортил песню…».
– А Катенька права, – сказала Наташа. – Как у Пушкина, «град на острове стоит». Между прочим, он и был раньше островом, вокруг протекали речки, а где их не было, вырыли каналы.
– Я дальше не пойду, меня папа попросил вернуться домой пораньше. Общественный транспорт скоро прекратит работу, – произнесла Яна. – А вы, конечно, оставайтесь. Мы прекрасно провели время.
– Я тебя провожу, – вызвался Илюша. – Друзья, мы вас покидаем.
– Пожалуй, пора и нам развернуться. На Красной площади мы бывали не один раз, в Александровском саду, на Манежной, на Горького тоже. Девочки, а вы что думаете? – спросил Санька.
– Я бы выпила что-нибудь в кафе или баре, – задумчиво проговорила Катя. – Но, пожалуй, все эти заведения или переполнены, или закрыты. Мы договоримся и обязательно встретимся. Давайте-ка двигаться домой.
– Катя, ты голова. Мы вас, девочки, проводим, – подвёл черту Ромка.
Рядом с ними остановился, опершись на чугунное ограждение моста, крупный мужчина в светлой парусиновой одежде. В правой руке дымилась сигарета, которую он время от времени подносил ко рту, и тогда конец её вспыхивал оранжевым огнём, освещая его морщинистое лицо. Весь его облик был настолько неординарен, что ребята не могли не обратить на него внимания. Он курил и изредка посматривал на них, степенно поворачивая к ним голову с седыми прибранными, как у Хемингуэя, волосами.
– Я полагаю, у вас сегодня выпускной вечер? – неожиданно спросил он, выпрямившись и бросив сигарету в реку, предварительно погасив её о перила. – Поздравляю, друзья.
– Спасибо, – опередил всех Санька. – А кто вы?
– Я живу здесь, – сказал он, махнув рукой в сторону Дома. – По вечерам прихожу сюда подышать свежим воздухом.
Он замолчал, с интересом разглядывая ребят. Что-то далёкое светилось в его глазах. Он вздохнул и заговорил, отдавшись нахлынувшей волне воспоминаний.
– Родился я ещё до Первой мировой в Могилёве. Отец происходил из семьи раввина и получил в хедере, а потом в ешиве недурное образование. Но вынужден был, как и многие его сверстники, жить в черте оседлости, что очень мешало ему, как бы это сказать, реализовать себя. Поэтому откликнулся на призыв друга детства пойти в большевистский кружок. Он поверил и принял близко к сердцу идеологию, которая показалась ему похожей на ученья пророков. Потом мировая война, революция, гражданская война, в которой он участвовал как член реввоенсовета при Троцком. Чиновники, служившие ещё в царском правительстве, саботировали новую власть. Поэтому папа быстро продвинулся на государственной работе и в конце двадцатых его назначили наркомом. Этот роскошный дом тогда как раз построили, и мы поселились в нём. Высокие потолки расписаны фресками, дубовый паркет, добротная государственная мебель, широкие окна, балконы. Детские сады и ясли на крыше, универсальный и продуктовый магазины, столовые, клуб, сейчас он Театр эстрады, кинотеатр. Ну, просто апофеоз коммунизма. Я тогда оканчивал школу, где учились Василий и Светлана Сталины, дети членов правительства. Он повернулся спиной к чугунной решётке моста и замолчал, собираясь с мыслями.