Евреи в Российской империи - стр. 11
Рекрутская повинность была введена для еврейских мальчиков с двенадцатилетнего возраста. Их отправляли в школы кантонистов. Название произведено от прусских полковых округов – кантонов. Несмотря на известную фразу знаменитого полководца Александра Суворова «русские прусских всегда бивали», похоже, Пруссия оставалась для российских военных образцом. В школы кантонистов направляли также финских, цыганских, польских детей. В армию нередко брали еврейских детей с восьмилетнего возраста. Возможности для произвола предоставляло то, что возраст зачастую определяли на глаз. Время пребывания в кантонистах не засчитывалось в срок военной службы.
Вдобавок в 1830 году сенаторы, обеспокоенные снижением поступления налогов, взимаемых с кагалов, приняли указ, по которому при сдаче дополнительного взрослого рекрута с кагала списывались 1000 рублей, ребенка – 500 рублей. Результат не замедлил сказаться: евреев стали забирать в рекруты за долги в столь большом количестве, что это неизбежно должно было привести к еще большему снижению платежеспособности кагалов, и Николай I приостановил действие указа.
Ссыльный Александр Герцен встретил по дороге из Перми в Вятку команду только что набранных кантонистов. Сопровождавший их офицер, явно тяготившийся своими обязанностями, объяснил Герцену:
– Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми-девятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают – не знаю. Сначала было их велели гнать в Пермь, да вышла перемена, гоним в Казань. Я их принял верст за сто; офицер, что сдавал, говорил: «Беда да и только, треть осталась на дороге» (и офицер показал пальцем в землю). Половина не дойдет до назначения, – прибавил он.
Потрясенный Герцен спросил, повальные ли болезни тому причиной.
– Нет, не то чтоб повальные, а так, мрут, как мухи; жиденок, знаете, эдакой чахлый, тщедушный, словно кошка ободранная, не привык часов десять месить грязь да есть сухари – опять чужие люди, ни отца, ни матери, ни баловства; ну, покашляет, покашляет да и в Могилев. И скажите, сделайте милость, что это им далось, что можно с ребятишками делать?
<..>
Привели малюток и построили в правильный фронт; это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я видал, – бедные, бедные дети! Мальчики двенадцати, тринадцати лет еще кой-как держались, но малютки восьми, десяти лет… Ни одна черная кисть не вызовет такого ужаса на холст.
Бледные, изнуренные, с испуганным видом, стояли они в неловких, толстых солдатских шинелях с стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат, грубо ровнявших их; белые губы, синие круги под глазами показывали лихорадку или озноб. И эти больные дети без уходу, без ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого моря, шли в могилу.