Эволюция всего - стр. 10

Лукреций не давал покоя философам Просвещения, уводя свободных мыслителей подальше от идеи креационизма. В работе «Разные мысли по поводу кометы 1680 г.» Пьер Бейль следовал идеям пятой книги Лукреция, предполагая, что религия основана на страхе. Монтескье вторил Лукрецию в самой первой фразе трактата «О духе законов» (1748 г.): «Законы в их самом общем значении отражают необходимые связи, возникающие из природы вещей» (курсив мой. – М. Р.). Дени Дидро в «Мыслях об объяснении природы» соглашался с Лукрецием, утверждая, что природа не имеет цели, а в качестве эпиграфа к работе выбрал строку из поэмы «О природе вещей»: «Из темноты освещенные видим мы вещи». Позднее в «Письме о слепых» Дидро предположил, что сам Бог является продуктом разума, и был отправлен в тюрьму за ересь. Философ и атеист Поль Анри Гольбах в «Системе природы», вышедшей в 1770 г., с наибольшей силой развил идеи Лукреция. Он видел только причину и следствие, а также находящуюся в движении материю: «Нет нужды прибегать к сверхъестественным силам, чтобы объяснить образование вещей».

Одной из областей, в которых постепенно закреплялся подобный скептицизм, стала геология. В 1785 г. шотландский фермер Джеймс Хаттон выдвинул теорию, согласно которой камни у нас под ногами сформировались за счет эрозии и смещения земной коры, продолжающихся до сих пор, а появление ракушек в горах можно объяснить без привлечения идеи о Великом потопе: «Мы приходим к заключению, что основная часть суши, если не вся суша целиком, сформировалась в результате естественных процессов». Он смог оценить грандиозность геологической временной шкалы, сказав: «Мы не находим ни следов начала, ни картины конца». По этой причине его обвиняли в богохульстве и атеизме. Известный ирландский ученый того времени Ричард Кирван даже заметил, что подобные идеи приводят к таким опасным событиям, как Французская революция, поскольку «благоприятствуют развитию различных систем атеизма и неверия, которые, в свою очередь, ведут к беспорядкам и попранию морали».

Физики задали темп в срывании «небесных крюков» и продолжали удивлять мир. Пьер-Симон Лаплас (благодаря преобразованиям громоздкой геометрии Ньютона, выполненным Эмили дю Шатле) развил идеи Ньютона до логического конца. Лаплас утверждал, что современное состояние Вселенной является «результатом ее прошлого и определяет ее будущее». Если бы разум был настолько совершенен, чтобы мог рассчитать любое следствие любой причины, «не осталось бы никакой неизвестности, и будущее можно было бы увидеть столь же легко, как и прошлое». Путем математических вычислений Лаплас показал, что для объяснения астрономических событий нет необходимости в «божественных толчках», которые, по мнению Ньютона, необходимы для сохранения Солнечной системы. «Я не нуждаюсь в подобных гипотезах», – заявил он Наполеону.