Евгений, Джек, Женечка - стр. 2
— Ярославу тринадцать исполнилось.
— Может сведем их вместе? Тут детей теперь совсем нет. А если и приезжают, из игрушек не вылезают.
Я кивнула.
— Да, тишина гробовая. Я даже удивилась. Хотелось дежавю. Даже на мопедах не гоняют.
— Ну, иногда гоняют. Но, конечно, не так… На мостике еще висят, но… Гопота какая-то… Страшно вечером гулять. Но у тебя ж собака?
— Да, собака. Тетя Надя тебе все рассказала?
Алиска пожала плечами.
— Ну так… Ты ж знаменитость. Слушай, — подружка понизила голос. — Ты дочку, — и она кивнула на мою Женечку, которая тихо стояла подле нас, — в честь Сомова, что ли, назвала?
Я кивнула.
— Да. Как догадалась?
Алиска поджала губы: поняла, что переступила черту тактичности.
— Извини.
— Да ничего, муж не в курсе…
— А сына в честь себя?
— А то как же! Ну, когда знакомить их будем? Мне моего тоже не мешало бы от телефона оторвать…
— Да хоть прямо сейчас… Мои через час на озеро собираются. Если отпустишь своего… Ну, мальчишкам так легче разговориться… Там тарзанка, правда, есть, но если ты против…
— Я не против. Главное, чтобы его папа не узнал.
Мы рассмеялись.
— Я через час приведу Ярика. Мне сейчас Женечку спать укладывать. Мы еще маленькие, нас всего три годика. Да, Женечка. Покажи на пальчиках три.
И дочь показала. Я сжала ее ручку крепко-крепко и повела в крепость, которую построил Джек совсем не для нас с ней. Калитка гулко ударилась за нашими спинами, и я задвинула засов, отгораживаясь от внешнего мира. Никого не пущу в мой собственный — никого.
— Ярик! — позвала я из дверей, заметив за спинкой дивана его поднятую пятку.
Тишина. Привычная.
— Ярослав! — позвала громче, чтобы он услышал мать через свои эйрподы.
Он поднял курчавую голову, по которой плакала расческа. В Москве он себе такого не позволял, а здесь неряшливость стала частью его протеста против дачи в Ленинградской области.
— Я встретила свою подружку детства. У нее сын, Егор, на год тебя младше. Они едут на озеро купаться. Я сказала, что ты поедешь с ними.
— Не хочу.
Ответил и исчез за спинкой дивана, уткнувшись в айфон.
— На улице двадцать пять, а то и двадцать восемь. На термометре все тридцать.
— Я сказал, не хочу.
— Ярослав! Ты не будешь валяться целыми днями на диване.
— Буду! Мне нечего тут делать…
— Вот и езжай купаться!
— Я не хочу…
— Пошел собираться! — заорала я на весь дом.
А чего молчать — ни души. Только если собака залает. И шнауцер подскочил и принялся меня облаивать. Ну да, все против меня!
— Не смей на меня орать! — голова Ярослава снова появилась над спинкой дивана. — А то папе скажу…
— Говори! А я ему скажу, что ты пялишься в свой долбанный телефон целый день и нихрена не делаешь.