Евангелие от Пилата - стр. 22
Старики отступились первыми. Они бросили камни на землю и отвернулись.
Но молодые, слишком жаждавшие крови, не желали прислушаться к своей совести.
И я насмешливо посмотрел на них. Моя улыбка угрожала им обличением. Глаза мои говорили:
– Я знаю всех распутников Иудеи и Галилеи: вы не можете разыгрывать праведников передо мной. У меня все имена. Я знаю всё. И могу вас изобличить.
Молодые, в свою очередь, опустили глаза. И отступили.
Но один сражался со мной. Он упрямо противостоял моему взгляду. Он был самым юным, ему должно было быть не более восемнадцати лет. Неужели в пылу мальчишеской самонадеянности он считал, что ни разу не согрешил? Он стоял, вытянувшись в струнку, уверенный в себе, в том, что уполномочен законом убить эту женщину.
Я взглянул на него по-иному. Я не бросал ему вызов, я не угрожал ему. Я тихо спросил его:
– Ты уверен, что ни разу не согрешил? Я люблю тебя, даже если ты согрешил.
Он вздрогнул. Удивленно заморгал. Он ожидал всего, но не любви.
Друзья потянули его за рукав. Они шептали:
– Не смеши людей! Ты же не станешь утверждать, что ни разу не согрешил!
Он был сломлен и позволил себя увести.
Я остался наедине с дрожащей женщиной.
Она по-прежнему испытывала страх, но теперь предчувствие смерти сменилось страхом неведомого, возможно худшего наказания.
Я улыбкой успокоил ее:
– Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?
– Никто, Господи!
– И я не осуждаю тебя. Иди. И впредь не греши.
Я снова ухитрился одержать победу над фарисеями.
Но я устал от этих ловушек. Ученики радовались моим успехам. Я отвечал им, что успех есть не что иное, как недоразумение, а количество наших врагов множилось быстрее количества друзей. Мы решили укрыться в Галилее.
Изнеможение пожирало меня: я устал наставлять упрямцев, я устал говорить с глухими, я устал оттого, что речи мои плодили глухих.
Именно тогда все более важную роль в моей жизни стал играть Иуда Искариот.
В отличие от прочих учеников, Иуда происходил из Иудеи, а не из Галилеи. Он был образованнее других, умел читать и считать. Вскоре он стал нашим казначеем и раздавал излишки милостыни беднякам, которые встречались нам в пути. Он выделялся среди бывших рыбаков Тивериады хорошими манерами и городским выговором. Сей уроженец Иерусалима вносил в нашу группу немалое своеобразие. Я любил беседовать с ним, и вскоре он стал моим любимым учеником.
Думаю, я ни к одному человеку не был привязан больше, чем к Иуде. С ним, и только с ним я говорил о своем общении с Богом.
– Он всегда рядом. Очень близко.
– Но Он здесь только ради тебя и в тебе. А мы, мы Его не видим.