Евангелие от палача - стр. 89
Радикалы! Поднимите руки за пожарные мониторы!
Истопники всех стран! Отдайте голоса блоку катафалков и «черных воронков»!
Ага, вот он, мой «левый», свободный, никем не занятый, для меня народом приготовленный. «Леваки» всего Северо-Западного региона нашей необъятной столицы слышат ласковый шорох рублей в моем кармане.
Серый мотылек, пробившийся на мягкий свет моего рублика сквозь жуть ненастья, потертый «Москвич» неотложной медицинской помощи с портретом незабвенного Пахана, дорогого моего Иосифа Виссарионовича, друга всех физкультурников и путешественников, товарища Сталина, за лобовым стеклом.
Подхватил меня мокрым крылышком помятой двери и повез оказывать мне неотложную помощь.
– Куда надо? – спросил шофер, приятный юноша со смазанным подбородком дегенерата.
– Гостиница «Советская».
Он задумался, и машина дважды – разз! разз! – ухнула в глубокие ямы на дороге, потом сказал торжественно:
– «Советская»… «Советская»… А где это?
– Сначала поедем по Красноармейской, потом по Краснокурсантской, затем по Красногвардейской, повернем на Краснопролетарскую, заедем на Красноказарменную, пересечем Краснобогатырскую, развернемся на Красной площади, спустимся оттуда на Красносоветскую, а там уж рукой подать – просто «Советская». Понял?
– Понял, – кивнул шофер. – Но не совсем…
– Тогда езжай прямо, мудак, – подсказал я душевно.
Машина снова провалилась в канаву, чуть не сбила в кромешной мгле дощатый тамбур, вильнула задом по наледи и затрусила вперед.
– Все-таки дороги у нас говно, – удивленно поделился со мною шофер. – Бардак всюду…
В его вялом подбородке понятого не было гнева, злости. Бардак был стихией, частью природы.
– А почему портрет Сталина возишь? – спросил я.
– Ха! Вождь настоящий… при нем порядок был!
У меня чуток потеплело на душе, я его пожалел, недоумка.
– Налево, – подсказал поворот на улице Расковой. – Теперь направо. Теперь в этот проезд…
– Сюда нельзя, – робко заметил шофер. – «Кирпич».
– Поворачивай, я тебе сказал! Мне можно. А теперь тормози.
– Уже приехали? А вы наговорили!..
Я протянул ему рубль и, открывая дверь, сказал:
– Теперь напряги свои куриные мозги и постарайся запомнить, что тебе сказал человек, хорошо знавший Сталина. Если бы Пахан воскрес и начал восстанавливать порядок, которого тебе не хватает, он бы первыми расстрелял тех, кто возит на стекле его портрет.
– Почему? – испуганно затряс мятым подбородком парень.
– А ты подумай, дурень! Порядок стоит на дисциплине…
Бедные слабоумные. Никак они не могут усвоить, что светлое здание людской гармонии, вершина человеческих отношений – пирамида тотальной власти – давит своим прекрасным величием не «левых» и не «правых», не своих и не чужих. Она уничтожает самодеятельность. Религия этой величавой системы – послушание. Когда будет надо, те, кому полагается, сообщат всем, кого касается, меру их протеста и степень их восторга.