Ева Луна. Истории Евы Луны - стр. 65
– Я надолго еду, мама?
– Не знаю, Рольф.
– Нельзя мне уезжать, я же остался единственным мужчиной в семье, я должен заботиться о тебе.
– За меня не волнуйся, все будет хорошо. Я тебе напишу.
– Катарина ведь больна, не могу я ее бросить…
– Твоей сестре жить все равно осталось недолго, мы же всегда знали об этом, так что нет смысла беспокоиться за нее. Что случилось? Ты что, плачешь? Нет, Рольф, ты не похож на моего сына, пойми, ты уже не в том возрасте, чтобы плакать как маленький. Давай вытри нос и марш на борт, а то люди на нас оглядываться начнут.
– Мама, мне плохо, меня тошнит.
– Еще чего не хватало! Я запрещаю тебе блевать. Не вздумай опозорить меня перед посторонними; давай живо на трап, а как окажешься на борту, быстро иди на нос и стой там. Даже не вздумай оглядываться назад. Прощай, Рольф.
Не вняв прощальному материнскому напутствию, мальчик пробрался на корму и оттуда увидел, что мать смотрит вслед удаляющемуся судну. Так она и простояла на самом краю причала, пока оно не скрылось за горизонтом. В памяти Рольфа навсегда запечатлелся этот образ матери: одетая в черное платье, в фетровой шляпе, с сумочкой из искусственной крокодиловой кожи, она стоит на причале и молча смотрит вдаль, на раскинувшееся перед ней море.
Почти месяц продолжалось путешествие Рольфа Карле на самой нижней палубе судна; в его общей каюте вместе с ним плыли в Новый Свет беженцы, эмигранты и другие не отягощенные материальным достатком люди. За все время плавания он не перекинулся с попутчиками и парой слов. Непонятно, чего больше было в его отчужденности – гордости или робости; кроме того, говорить ему, в общем-то, и не хотелось, настолько его внимание было поглощено океаном: он готов был смотреть на него бесконечно, с утра до ночи. Через некоторое время молодой человек стал замечать, что его тоска и печаль понемногу рассеиваются. Прежде всего исчезла мучившая его в первые дни плавания навязчивая идея шагнуть за борт и решить таким образом раз и навсегда все проблемы. Примерно на двенадцатый день плавания соленый морской воздух вернул ему аппетит и избавил от ночных кошмаров; тошнота, несмотря на качку, перестала терзать его, и он подолгу стоял на палубе, любуясь выпрыгивающими из воды и словно улыбающимися дельфинами, которые сопровождали судно практически на всем пути через океан. К тому моменту, когда на горизонте показались берега Южной Америки, с лица Рольфа сошла болезненная бледность, уступив место легкому загару и румянцу. Взглянув в крохотное зеркальце в общей умывальной для пассажиров третьего класса, он увидел уже не измученного тяжелой болезнью подростка, а взрослого, вполне здорового и крепкого молодого мужчину. Тот парень в зеркале пришелся ему по душе; Рольф глубоко вздохнул и улыбнулся своему отражению – это была первая улыбка, появившаяся на его лице за долгое время.