Ева - стр. 39
– Оставайся на месте, – услышал он.
Фалько медленно приходил в себя. Не сразу, с трудом он вновь почувствовал собственное тело, вернул себе власть над ним. Он испытывал не возбуждение, а скорее выжидательное любопытство. Не вожделение, а восхищение. Ни одно зрелище в мире не может сравниться с этим, промелькнуло у него в голове. Нет ничего совершеннее. Великолепнее.
– Боюсь, что не смогу, – ответил он мягко.
И улыбнулся в спокойном сознании собственной силы. Женщина снова приказала не шевелиться, и тогда он, слегка тряхнув головой, погасил сигарету, растер ее подошвой о глазурованную плитку пола и сделал шаг вперед. Ческа, не отступив, хлестнула его по щеке. Бац. Ударила сильно – так, что голова его мотнулась в сторону. Сильно и больно – длинные ногти слегка оцарапали ему щеку. Когда Фалько вновь посмотрел на Ческу, изумруды ее глаз затуманились, а рот полуоткрылся, показывая почти фосфоресцирующие в темноте белейшие зубы. До него доносились ее глубокое размеренное дыхание и удары сердца. Они звучали совсем близко. Бум… бум… бум. Тогда он перехватил руку, занесенную для нового удара, и медленно развернул женщину так, что она оказалась лицом к застеленной, с неснятым покрывалом кровати, согнул, заставив упереться в него обеими руками.
– Сумасшедший.
Над черными чулками и поясом чередой волнисто-плавных изгибов простерлось шелковистое тепло ее бедер, талии, спины, шеи. Фалько так неспешно, словно в запасе у него была вечность, промял пальцами теплую цепочку позвонков и остановился у последнего. Потом уже на коленях, не раздеваясь, а только ослабив узел галстука, прильнул к нему губами.
– Любовь моя… – пробормотала она.
Фалько, не отрываясь от своего занятия, усмехнулся про себя. Он не ошибся. Женщины предусмотрительны и неизменно сперва влюбляются.
В начале одиннадцатого он, насвистывая, возвращался в отель. Перед этим слегка закусил, не присаживаясь, у стойки таверны, и теперь неторопливо шагал по улице. Вечер был холодный, от близкой реки тянуло сыростью, и он озяб. Пройдя собор и Алькасар, поднял воротник пиджака. Фалько устал и хотел спать. Чемодан был собран, и в обозримом будущем Фалько собирался принять горячую ванну и лечь спать, пока за ним не приехали и не повезли на аэродром.
Уличное освещение было скудно – боялись налетов республиканской авиации. Молодая луна висела еще так низко, что вокруг царила полутьма, а улица Рейес-Католикос и вовсе тонула во мраке. Фалько миновал кирпичный, отделанный изразцами портик отеля и направился ко входу, где единственная лампочка освещала ступени крыльца. И в тот же миг хлопнула дверца почти невидимой в темноте машины, и два темных силуэта загородили ему дорогу. Луч фонаря ударил в лицо и ослепил.