Этюды черни - стр. 7
Но вернуться к делу по приглашению Иннокентия все-таки не удалось. Внезапно заговорил кондиционер в гостиной. Зазвучал нежный южнорусский говорок Дининой давно умершей бабушки Миры.
– Ох, и шо же вы тут, деточки, себе надумали? Это ж такое творится в 100 метрах от Кремля! Ох, пожалейте наши уши, им же больно! А вам, Кеша, стыдно! Приехать в Москву и, не заглянув к коллегам на Старую площадь, сразу по девочкам…
Бабушкин голос пробирал, теребил нейронки. «Вот, научила товарищей на свою голову системам эмоционального воздействия, – подумала Дина Алексеевна, вспоминая свою закрытую лекцию на Лубянке для пяти очень-очень важных человек и вытирая внезапно вспотевшее лицо рукавом шелковой хламидки. – Как бы тоже не пукнуть со страха, а то примут за киборга недоделанного». Стало снова смешно. Дурацкий характер.
Лицо Иннокентия дернулось в улыбке. «Как будто блинчик рассмеялся», – всё не унимались Динины бесенята.
– Пожалуй, нам не дадут здесь поработать. Давненько вы кондиционеры не чистили.
Тут Дина почувствовала укол в шею, а ее нейронные процессы занялись параллельными мирами…
Глава 2. Мой костер
…жизнь победила смерть неизвестным для меня способом…[3]
Д. Хармс
Этот укол в шею перенес сознание отключившейся Динки в жаркий день год назад…
В шею что-то неприятно ужалило. «Слепня, что ли, придавила», – подумала Дина, недовольно морщась и переворачиваясь на спину на нагретых шершавых досках своего секретного речушного причала.
Речка-переплюйка, речка-быстроножка, речка-спасительница. Давным-давно, когда Вселенная еще казалась относительно вменяемой, а бизнес – маленьким и бодрым, Президент всех своих ребят, товарищ Кускова (Динка ненавидела обращение госпожа/господин, кто тут кому га-а-аспода? Роман Абрамович Сергею Иванову господин? Чушь и холопство!) приобрела эту полуразваленную дачку исключительно из-за этой речки. Она проходила прямо по участку и изгибалась так, что можно было валяться голышом на причале и никому не было видно запретного за спускающимися к воде черемухами и ивняком.
Нет, ну конечно, при определенном желании можно было пробраться…
Тело Дины Алексеевны сквозь зеленую листву призывно просвечивало розовым. Владислав Сергеевич тянулся на этот зов всей своей измученной 70-летней плотью.