Это всегда была ты - стр. 51
Отсюда заметен только один угол конюшни, поэтому я рысью по дуге обегаю небольшую рощицу, в которой растут типичные для этого района сосны, клены и дубы. Загон граничит с полянкой перед конюшней, но отдельные перекладины сильно обветшали, частично даже сломаны. Песок прилипает к моим мокрым кедам, когда я пересекаю полянку и подхожу к воротам конюшни.
Все это выглядит тоскливо. Я пытаюсь открыть дверь. Кованая защелка с трудом поддается, поэтому я несколько раз ударяю ребром ладони по металлу, пока тот не отсоединяется и верхняя часть двери конюшни не распахивается. Утренний свет падает внутрь. Руками я опираюсь на нижнюю створку двери и смотрю, как пыль переливается на солнце. К сожалению, меня окружает тишина – ни шарканья, ни фырканья. Внутри не пахнет лошадью или смазанной жиром кожей, а лишь немного отдает сеном, которое когда-то намокло и теперь гниет здесь. Разочарованная, я снова закрываю дверь и бегу обратно. Может быть, Харпер позже расскажет мне, что случилось с лошадьми.
До того места, где я свернула, уже недалеко. Отсюда видно берег, торчащие из воды скалы и маяк Нью-Касла, уходящий высоко в небо. Парусники покачиваются в воде, словно маленькие брызги белой краски. Наблюдать закат отсюда действительно захватывающе, но восход солнца не менее восхитителен, потому что туман парит над водой, как светящаяся подушка. Это одно из преимуществ жизни на острове. Солнце всегда поднимается и опускается над водой. Я останавливаюсь и только вдыхаю и выдыхаю, ни о чем не думая. Просто наслаждаюсь ветром, дующим с моря и вызывающим у меня приятные мурашки.
Когда туман начинает медленно рассеиваться, я продолжаю бежать, пока передо мной не расстилается поляна. Я, наверное, сейчас обогнула только треть острова и все равно уже запыхалась. Я держусь в стороне, прикрываю глаза другой рукой и поворачиваюсь на восток – туда, где солнце поднимается ввысь. То, что я не одна, мне становится ясно только тогда, когда он отталкивается от земли и вырастает из поляны, как дерево. Вот дерьмо. Удивившись, я втягиваю воздух сквозь зубы. Очевидно, Айви, ты не единственная ранняя пташка в семье.
Ашер стоит в стороне от меня, уперев руки в бедра, как будто он только что выполнил тяжелую тренировку. Даже на расстоянии я могу различить напряженные мышцы и то, как поднимается и опускается его грудная клетка.
И боже милостивый, он босой!
На нем только обрезанные штаны и пленка пота на коже. Увидев татуировки у Ноя, я предположила, что у Ашера тоже будут рисунки на теле, но там нет ничего, кроме кожи, которая туго обтягивает его руки. Ашер – последний, с кем мне хотелось бы встретиться в половине шестого утра, но я не могу оторвать от него взгляда. Таким спокойным, таким сосредоточенным и замкнутым в себе я никогда его не видела. Парень оборачивается, и в первый момент мне кажется, что он меня даже не замечает, потому что его лицо хотя и повернуто в мою сторону, но не выражает никаких эмоций. Я могла бы просто поднять руку, крикнуть безмятежное «Доброе утро!» через луг, а затем продолжить свой бег, но я этого не делаю.