Это все придумали люди - стр. 43
Если бы мне дали волю, я бы круглыми сутками лежал у себя в комнате – и слушал. Даже в пространстве офиса я всегда оставлял наушник в одном ухе – без музыки в голове я просто не могу думать. Не говоря уж о том, чтобы общаться с другими людьми.
В офисе никто не понимал меня до того момента, пока к нам не пришла Элис. Я очень удивился, когда она постучалась ко мне в первый раз и спросила, не против ли я, чтобы она послушала что-нибудь вместе со мной. Я не возражал. По правде сказать, мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь еще оценил звучание моего проигрывателя, но до сих пор желающих не находилось. Когда-то давно, во время одной из немногих своих самостоятельных вылазок в пространства, я набрел на маленький, но очень любопытный музыкальный магазинчик. Проторчал там целую вечность – возможно, даже в буквальном смысле – и вернулся в офис, притащив на себе проигрыватель и чуть ли ни центнер пластинок. Отыскать потом этот магазин мне так и не удалось, и с тех пор я мучал Макса, заставляя его отыскивать в реальности места, где можно раздобыть приличный винил. Макс морщился и ворчал – но без пластинок не возвращался. У меня было подозрение, что он просто совмещал приятное с полезным и что вместе с пластинками нашел способ добывать кое-что еще. Но я никогда не спрашивал его об этом. В общем-то, все знали, каким образом Максу удается так долго находиться в реальности – и не нам было его за это осуждать. У каждого есть свой секрет. Даже если о нем все давно уже знают.
Я так и не понял, разбиралась ли Элис в музыке или приходила послушать за компанию. Я ставил на пробу самые известные альбомы и раритетные пластинки, но она реагировала совершенно одинаково. По правде сказать, она только просто сидела на моей кровати несколько часов подряд, после чего благодарила, вставала и уходила. Иногда меня так и подмывало спросить Элис, зачем она это делает, но всякий раз я сдерживался. Она тоже имела право на свой секрет.
Даже если о нем все давно уже знали.
***
Так повелось, что наши комнаты оставались неприкосновенным личным пространством каждого. В них не стоило заходить без разрешения, никто из нас не позволял себе вломиться без стука или, того хуже, искать что-то в отсутствие хозяина. Тем не менее, мы все отлично знали, чем каждый занимался в свободное от работы время. Никто из нас не входил без спроса – но мы все порой звали друг друга в гости. Каждый мог полюбоваться на картины Хендрикса или коллекцию кукол, которые делала Хелен. Ларс и Макс были совершенно бездарны в области изобразительного искусства – но всем было известно, что один изучает классическую немецкую философию, а второй пишет какой-то сложный компьютерный алгоритм. Что должен делать этот алгоритм, никто, кроме Макса, понять не мог – но его это совершенно не волновало. Как и в моем случае, увлечение Макса не требовало публики.