Это все придумали люди - стр. 17
Сандр ни о чем не просил меня, но я сама как будто чувствовала необходимость скрываться. Я ничего не говорила родителям, я ничего не рассказывала подругам. И те, и другие понимали, что что-то со мной случилось. И те, и другие пытались поговорить. От подруг отбиться оказалось довольно легко. Сложнее дело обстояло с мамой. Слишком долго и слишком хорошо мы друг друга знали. Как-то вечером, когда папа еще не вернулся с работы, она спросила у меня напрямую, что происходит. Я не ответила.
– У тебя роман, – сказала мама наконец. Она не спрашивала.
Я кивнула, потому что отрицать было бессмысленно. Она и так все знала. А я слишком устала.
– И ты не хочешь об этом говорить.
Я снова кивнула.
– Он женат?
Я задумалась. Почему-то эта мысль никогда не приходила мне в голову.
– Не знаю.
– А если бы узнала, тебя бы это остановило?
– Не знаю.
Я вдруг почувствовала такую зверскую усталость, что еле-еле усидела на табуретке. Хотелось лечь на пол и закрыть глаза.
– Бедная моя девочка, – вдруг сказала мама, подошла и обняла меня.
Я не сразу поняла, что реву. Нервы, подумала я. У меня ни к черту стали нервы.
Мама подождала, пока я нахлюпаюсь вдоволь, поглаживая иногда по спине. Потом, когда я умылась и вернулась отпаиваться чаем, спросила полушутя:
– Он хоть красивый?
Я усмехнулась, вернее, икнула с улыбкой.
– Как готический собор.
Мама была искусствоведом. Она поняла.
***
Наступила весна, и с ее приходом появилось ощущение, что все невероятное однажды может стать нормальным. Я начала привыкать к тому, что Сандр приходил и уходил. Теперь я могла спокойно отсчитывать дни между этими короткими, иногда очень странными свиданиями. Я научилась делать то, что должна была бы, если бы жизнь оставалась действительно нормальной. В конце концов, говорила я себе, многие люди так живут. А многие живут еще хуже. Не все так плохо.
Мне пришлось изменить круг чтения. Вместо умиротворяющей классической литературы теперь пошел сплошной двадцатый век с его драмами и кошмарами. Я два раза подряд прочитала «Глазами клоуна», приговаривая, что у меня вообще все отлично. Гораздо лучше, чем могло бы быть. Романы о Второй мировой тоже шли неплохо. Не о говоря уж о Солженицыне.
Мама, зная некоторую часть моей тайны, способствовала тому, чтобы иногда я могла видеться с Сандром, почти не скрываясь. О чем она думала, моя мама? Не знаю. Наверное, какое-то материнское шестое чувство подсказывало ей, что я стараюсь делать все так правильно, как могу. Я действительно старалась. Мне удалось снова начать хорошо учиться. Я даже нашла халтурную подработку – стала делать визуализации для одного американского архитектурного бюро, что привело в полнейший восторг моего папу. Он считал это очень многообещающей работой. Я в ней ничего многообещающего не видела, но за папу радовалась. Я и впрямь старалась делать все правильно.