Это ты, Лиля - стр. 7
Вика строго глянула на дочь.
– Иди за стол, Лиля, не копайся, – сказала она с неприязнью.
Кухня оказалась тоже большая, светлая, с балконом. Всё здесь было огромное, так виделось Лиле. Она забралась на стул. Перед ней поставили тарелку с котлетой и макаронами. Мама с папой положили себе то же самое. Они принялись есть это, и разговаривать о чём-то непонятном. Лиля ковырнула котлету. Кушать совсем не хотелось. Но она отломила кусочек. Он был горячий и жёсткий. С трудом проглотила. И слезла со стула.
– Ты куда? – прикрикнула мама. – Доедай!
– Не вкусно, – сказала Лиля.
И тут же получила затрещину от папы.
– Не смей! – прикрикнул он. – Мама готовила, старалась. Котлеты очень вкусные. Ешь!
– Какая она капризная. Избаловали её там, – сказала мама. – Придётся серьёзно поработать. Надо воспитывать.
Это была первая затрещина в Лилиной жизни. Стало больно и обидно. «Они будут воспитывать, бить», – подумала она и заплакала. И тут же получила оплеуху.
– Будешь продолжать реветь, схлопочешь ещё. Чтобы всё съела и тарелку вылизала! – прикрикнул на неё папа.
Она давилась едой и через силу запихивала в рот. И не могла проглотить. Ей налили чаю. Стала запивать. Когда родители вышли на балкон, она быстро помчалась в ванную и выплюнула всё под раковину. Потом вернулась, и покорно села на место.
Кровать была узкая и жёсткая. Без железных спинок с шишечками, без мягкой панцирной сетки. Чужая, неуютная. Лиля долго не могла уснуть. Она крепко прижимала к себе медведя Федю и плакала в его бок. Наконец, задремала. Ей снилось, что она бежит через холодный снежный чужой двор – в Калинин, к бабушке и тёть Наде. Она их так любит, так сильно любит!!! Так хочет к ним!!! А кругом темно, ночь. Вот кончились высокие дома с большими страшными дворами, вот какой-то огромный пустырь, надо промчаться через него, скорей, скорей! Это кончилась Москва. А вон уже знакомые улочки, и Городской Сад! Скорее пробежать через него, там кинотеатр Вулкан, мимо, мимо, вот улица узкая, безлюдная, ночная, свернуть на другую! А вот и бабушкин дом. Скорее туда, в подъезд, на второй этаж! Вот родная дверь, звонок. Она дотягивается на цыпочках, звонит, звонит! Дверь не открывают. Но тут раздался голос бабушки, наконец:
– Это ты, Лиля?
– Я, Я! Открой, ба! Это я!
Дверь распахивается, бабушка в халате смотрит на неё и не видит. Оглядывает коридор, говорит:
– Никого нет. Послышалось.
– Я здесь, ба, я вот, вот же я! – кричит изо всех сил Лиля.
Но бабушка не видит и не слышит. И захлопывает дверь. А Лиля, отчаянно рыдая, снова звонит и звонит, но дверь замерла. Она стучит кулаками и ногами, пинает дверь, пытается открыть! Напрасно. И она спускается во двор, садится на скамейку у подъезда, и горько плачет. А потом бредёт назад, в Москву.