Это смертное тело - стр. 89
Гордон подтвердил его слова, но больше не пожелал говорить о Робе. Как и Мередит Пауэлл, Роб Хастингс нашел его в пабе «Королевский дуб», и так же, как при разговоре с Мередит, Гордон велел Клиффу сделать перерыв, чтобы то, что хотел сказать ему визитер, осталось между ними. С этой же целью они прошли по тропе до пруда Айворт. На самом деле это был не пруд, а запруженный ручей, по которому плавали утки, а на берегах росли ивы, свешивая ветви в воду. Поблизости имелась небольшая двухэтажная автостоянка, и от нее дорожка уходила в лес, где почва была покрыта толстым слоем буковых и каштановых листьев, десятилетиями падавших на землю.
Они остановились на берегу пруда. В ожидании разговора Гордон закурил сигарету. Роб Хастингс, конечно же, станет говорить о Джемайме, а Гордону нечего было сказать о ней, кроме того, что Роб и так уже знал.
– Она ушла из-за нее? – спросил Роб, – Из-за той женщины в твоем доме? Я правильно понимаю?
– Вижу, ты говорил с Мередит, – Гордона утомила вся эта суета.
– Но Джемайма не хочет, чтобы я знал об этом, – продолжил Роб Хастингс, следуя намеченной линии разговора, – Она не хочет, чтобы я узнал о Джине, потому что стыдится всего этого.
Несмотря на нежелание обсуждать Джемайму, Гордон невольно нашел эту теорию интересной, хотя и абсолютно неверной.
– Как ты это себе представляешь, Роб? – спросил он.
– Я представляю себе это так. Она увидела вас вместе. Ты был в Рингвуде, а может, даже в Уинчестере или Саутгемптоне, а Джемайма поехала туда за припасами для «Королевских кексов». То, что она увидела, подсказало ей, что между вами что-то есть, вот она и уехала. Но она не смогла заставить себя сказать мне об этом, потому что ей стыдно, а она – гордая девушка.
– Чего стыдно?
– Стыдно, что ее обманули. Ей должно быть стыдно, ведь я с самого начала предупреждал ее, что с тобой что-то не так.
Гордон стряхнул на дорожку пепел с сигареты и растер его носком ботинка.
– Выходит, я тебе никогда не нравился? Что ж, ты удачно это скрывал.
– А что мне оставалось делать? Она сошлась с тобой. Я хотел ей счастья, и если бы ты сделал ее счастливой, то зачем бы я стал говорить, что почуял в тебе что-то плохое?
– И что же это такое?
– Ты сам скажи.
Гордон покачал головой, не в знак отрицания, а как бы говоря, что бесполезно объясняться, поскольку Робби Хастингс все равно не поверит ничему, что он скажет.
– Когда человек вроде тебя – вообще любой человек – невзлюбит кого-то, он во всем будет искать подтверждение своей правоты. Понимаешь, Роб, что я имею в виду?
– По правде говоря, не понимаю.