Это про меня - стр. 2
– Ну, приедешь и закончишь, – оторвав наконец взгляд от своих идеально наманикюренных пальчиков, проговорила девушка. – Я не поняла, ты приказы Станислава Аркадьевича оспаривать собралась?!
Нет, естественно, я не собиралась этого делать. Жить еще хотелось, да и кушать тоже, поэтому вылететь с работы за то, что не смогла отвезти дурацкую папку, было бы просто глупо.
Взяв идеально-закатно-кровавый кусок пластика, развернулась и зашагала к выходу из кабинета, по пути успокаивая себя тем, что люди и с крепостным правом жили.
На самом деле понятие «нормированный рабочий день» значило в «Эвите» примерно столько же, сколько и знание основ вегетарианства в племени людоедов.
– Ты не бьешься в истерике, и это уже хороший знак, – встретив у дверей, блеснула проницательностью лучшая подруга.
Я скривилась и опустила глаза, случайно заметив у нее в руках флакончик с нашатырем.
– А это еще зачем?
– Ну-у-у-у… Зная то, как ты реагируешь на все…
– Нормально я реагирую! – перебила на полуслове. – Еще одно слово по поводу вымышленной мнительности, и я больше никогда не приготовлю шарлотку.
Это был нокаут.
– Да чего ты сразу начинаешь, я ж любя…
В том, что все, что творила и вытворяла Луша, было результатом ее больших и светлых чувств, я не сомневалась. Мы дружили с раннего детства, хотя правильней было сказать, что общение началось еще даже до рождения. И тут, пожалуй, нужно сделать небольшое уточнение.
Наши мамы – лучшие подруги, которые умудрились даже дочерей в один день родить, поэтому нам с Лушей было практически уготовлено судьбой следовать по жизни плечом к плечу. Любимые родительницы, будучи женщинами весьма забавными, еще беременными начали строить планы, беря за основу собственный опыт.
Раз уж старшее поколение было довольно жизнью и дружбой, то и нам стоило следовать их примеру. Мы ходили в один детский сад, просидели десять лет за одной партой, вместе поступили в институт, естественно, на один и тот же факультет, а теперь так же дружно мотали срок в «Эвите», вызывая умиление мам.
Наверное, даже если бы перед нами не стояло принудительного условия подружиться, мы все равно бы стали общаться, потому что я не могла представить для себя лучшего близкого человека, чем Луша, поэтому особого расстройства оттого, что выбора женщины не оставили, не было.
Кстати, наши имена стали апогеем абсурда. И здесь я вновь вернулась к размышлению об оригинальности.
Одним летним вечером, незадолго до нашего рождения, в опухшие от количества съеденного арбуза и разгоряченные от июльского солнца головы родительниц пришла очередная гениальная идея. Одна на двоих, как обычно.