Это останется с нами - стр. 11

Торговец свежими овощами, числивший Жанну среди вернейших покупательниц, позволил прикрепить объявление у кассы. Продавец в табачном киоске указал на доску, которую специально завел на такой случай, но уточнил, что на нее мало кто обращает внимание. Бакалейщик тоже не стал возражать, а вот булочница отказала. Жанна никогда не умела настоять на своем – она поблагодарила, извинилась, пожелала хорошего дня и уже собиралась толкнуть дверь соседнего парикмахерского салона, когда ей на плечо легла чья-то рука.

Я вхожу в булочную в три минуты восьмого утра и удостаиваюсь «теплого» приема от Валери: «Ты снова опоздал!»

Я не реагирую. В день, когда Бог одарял людей дружелюбием, Валери опоздала к началу. Отвратительнее этой женщины только деревянный шпатель, который отоларинголог сует вам в рот, чтобы посмотреть горло. Знай она причину опоздания, не говнилась бы так из-за трех жалких минут. Вчера вечером я вернулся в Монтрей и не нашел своей машины. Я выполнил «предписания» легавых и припарковал ее на другой улице, но залез на «зебру» и – вуаля! Я позвонил на штрафстоянку, там подтвердили, что тачка у них и мне следует отправиться в комиссариат и взять у них ордер на возврат. Я так и сделал, но они потребовали оплатить все штрафы – за неправильную парковку, отсутствие техосмотра, страховочной квитанции, лысую резину. Я сказал, что схожу за банковской картой, и исчез. Ночевал в метро, проспал час или два, дольше не смог – утратил навык, а утром заскочил на стоянку забрать вещи. Объяснил дежурному: «Там вся моя жизнь!» – но он не пожелал слушать. В результате я остался при телефоне, бумажнике и шмотках, в которых был. Напяливаю рабочую одежду и присоединяюсь к моему наставнику Филиппу в холодильной камере. Сегодня утром мы трудимся над «Наполеонами». Филипп молчун, на вопросы отвечает бурчанием или жестами, но оживляется, когда речь заходит о выпечке, и его бывает не остановить. О пирожных он говорит как о живых людях – один раз я застукал его, когда он что-то им шептал! Филипп не устает повторять, что пирожное, сделанное с уважением и любовью, всегда вкуснее других. Мой учитель немножко чокнутый, за это я его и люблю.

Филипп знает, что я не спец по слоеному тесту, мне не слишком удается и мраморное, не говоря уж о том, что прямую линию я провожу как обкурившийся придурок. Один мой школьный учитель говорил, что я пишу как свинья, и то и дело лишал меня перемены и заставлял выводить буквы. По средам я встречался со специалисткой по психомоторике, очень миленькой и приятной, но потом переехал, и занятия пришлось прекратить. Почерк у меня и правда ужасный, иногда я сам с трудом разбираю написанное, но в этом нет ничего страшного, сегодня редко кто пишет ручкой на бумаге. Даже в учебном центре разрешено пользоваться компьютером.