Это не лечится - стр. 4

– Что вы такое говорите, ну? – пробудилась женщина. – У нас такой воздух обалденный, ну! Трехразовое питание, ну! Сауна, до пляжа двадцать минут. Как не поможет, ну?

– Будем надеяться, – уступила мама. – Только зря вы так загораете, ведь можно и рак схлопотать.

– А вы откуда знаете? – снова удивилась женщина.

– Это все медицина проклятая, двадцать лет как. Доброй ночи!

Едва переступив порог номера, мама кинулась менять белье на привезенное из дома, так же как ранее делала в поезде.

– Неизвестно, как они тут стирают. Может, просто полощут. А если у человека грибок? Такую заразу полосканием не выведешь. Стой, ничего не трогай.

Покончив с бельем, мама побежала протирать спиртом дверные ручки, прикроватные тумбочки, раковину и сидушку унитаза. Морской воздух становился этиловым. Когда только зашли в номер – пахло звездами, абрикосами и мышами-полевками, теперь все снова пропиталось бездушной стерильностью.

Аня лежала в кровати, смотрела в потолок. Унесенное в кармашке ощущение замечательного больше не воспроизводилось. Свобода и счастье остались замурованы в тот первый южный вдох, болтались где-то во временной петле. Аня вдруг отчетливо поняла, что из дома уехать невозможно. Можно сесть в поезд, отмотать сотни километров, но уехать нельзя.

– Спишь? – спросила мама в темноту.

– Нет, – ответила Аня.

– Ты про наши домашние дела никому не говори, поняла?

– Поняла.

– Клянешься?

– Клянусь.

Сколько раз мама заходила издалека, сколько раз требовала одно и то же? Уже не сосчитать. Спрашивала утром, спрашивала днем, переспрашивала вечером. Никому? Аня обещала: никому. И свое обещание держала.

Утром, сразу после завтрака, отправились на пляж. Шли по щиколотку в воде: улица Трудящихся была подтоплена. Ночью не заметили – проскочили на такси, мама чересчур боялась всего ночного, ослепленного темнотой. Ей в этой темноте постоянно мерещилось плохое, она и домой поэтому всегда возвращалась до сумерек, а зимой, когда сумерки неизбежны, ходила только под фонарями, как будто их желтый чахоточный свет был способен на героические поступки, а не только отхаркивать мерцанием в черноту. Но сейчас было светло, и мама была спокойна.

Они шли мимо братской могилы и дома молитвы, мимо детского садика «Светлячок» и столовой «Еда-вода». Шли под солнцем, похожим на прожектор. Шли вместе с другими такими же, приехавшими с севера на двухдневном поезде. Шли гуськом друг за другом под рокот электрогенераторов, под гул водооткачивающей техники, шли торжественно и величественно, как шел когда-то Моисей, и перед ним расступались воды.