Этикет темной комнаты - стр. 13
До меня доносится, как папа спрашивает, занимается ли она спортом, я не могу удержаться от того, чтобы не посмотреть на нее, и ловлю выражение ее лица, говорящее о том, что она подумывает, а не встать ли в другую очередь. А может даже, не пойти ли в другой кинотеатр.
Я буквально закрываю лицо руками. Все это еще более неловко, чем ответный флирт женщин.
Мой телефон жужжит, и я спешу прочитать сообщение Люка:
Где ты?
В кино с папой, – отвечаю я. – Он заставляет меня называть его дядей Джеком, чтобы он смог закадрить студентку.
Ужас, – отвечает Люк и добавляет блюющий смайлик.
У него, конечно, свои тараканы в голове, – отвечаю я. – Но разве мы не все такие?
В понедельник утром, когда я иду на первый урок, Гаррет толкает меня своим острым локтем.
Слежу глазами за направлением его снайперского взгляда и вижу ребенка – того толстощекого мальчика, который провалил научный эксперимент во время собрания на прошлой неделе. Сегодня на нем майка с Доктором Кто, которая мала ему размера на два и туго обтягивает живот. Он идет осторожно, потому что несет большой плоский деревянный ящик, и улыбается при этом так, будто шагает на занятие «покажи и расскажи».
– Ну разве это не самое печальное зрелище на свете? – шучу я.
Мое остроумие вознаграждается смешком Гаррета, а потом его лицо принимает самое дружелюбное выражение, на какое он только способен.
– Привет! – кричит он, и мальчик цепляется кроссовкой за другую кроссовку – они у него какого-то клоунского размера. – Что там у тебя?
Кудрявый мальчишка подходит к нам с простодушной, не помнящей зла улыбкой.
– Это модель для биологии. Я взял за основу старую настольную игру «Операция».
Заглядываю в черный деревянный ящик, и хотя я не готов произнести это вслух, но то, что я вижу, кажется мне очень и очень прикольным. Я пусть и смутно, но помню эту игру: картонного чувака с полостями там, где расположены всякие жизненно важные органы, но сейчас передо мной скульптура, достойная музея.
Я не понимаю толком, из чего она сделана. Может, из глины? Но кажется она почти что стеклянной – под прозрачной плотью видны мышцы и кровеносные сосуды. На теле несколько разрезов, и в каждом из них филигранно сделанный орган.
– Ты сам это смастерил? – Я не могу скрыть восхищение.
Мальчик кивает, кудряшки трясутся, улыбка становится шире.
– Да, и это действующая модель. – Он показывает на красный провод, подсоединенный к двум маленьким металлическим клеммам.
– Вау, – дивится Гаррет. – Мы как-нибудь поиграем с тобой.
Я кошусь на него. Трудно сказать, серьезно он это говорит или нет. Наверное, нет, но вполне вероятно, что гениальный ребенок покорил и его. Звенит звонок, и коридоры заполняются гулом голосов. Гаррет ухмыляется мне, будто на что-то намекая, а потом поворачивается к мальчику и выбивает скульптуру у него из рук.