Этажи - стр. 12
Интересно, насколько сверху? Сколько лифтов нужно сменить, о сколько лестничных проемов стоптать ноги, чтобы встретить их? Тех, кто отдает приказы ликвидаторам, чекистам, дружине… Есть ли там хоть кто-нибудь?
Одно я знал точно: однажды это место погубит не дефицит, голод и равнодушие. Не слизь и не жуткие твари из заброшенных коридоров. Даже не Самосбор. Это будут идиоты.
С братом мы бежали от суматохи, которая воцарилась на шестом.
– …Шесть тюбиков биоконцентрата, кило сухарей, четыре сухих брикета. – Полина пересчитывала наши скромные запасы. – Если разделить на троих, минимальными порциями, хватит на четыре дня максимум. Что делать дальше, я не знаю.
Она замолчала, поставила точку. Помню, как смотрел на нее и ждал хоть слова. Обвинения в предстоящей голодовке? А может, мне хотелось услышать, что мы все сделали правильно, все не зря и того стоило? По лицу этой женщины никогда не возможно понять, гордится она тобой или упрекает. Полина молчала.
Дима сидел на краю табуретки, грыз губы и думал о чем-то своем.
– Нам авэпэшку заварили? – В квартиру влетела растрепанная Алина. – Что происходит-то, а?
Девушка, не разуваясь, бросилась к холодильнику, достала пару тюбиков биоконцентрата.
– Это все, что у меня есть. – Глаза ее остекленели. – И на работе аппарат сломан, через раз талоны зажевывает.
Казалось, Алина вот-вот расплачется, но уже спустя секунду подступающие к глазам слезы испарились от жара вспыхнувшего в зрачках злобного огонька.
– Сволочи! И кто такой этот Олег Главко, побери его Самосбор? – Она достала из кармана сложенный листок с призывом выдать нарушителей карантина. Оказалось, такие подбросили в каждый почтовый ящик на этаже.
Я кратко повторил рассказ о встрече с кожаной курткой. Алина скомкала бумажку и бросила в урну.
– В жопу пускай себе засунет. – Села на табуретку, привычно вытянула уставшие ноги. – Придется опять глазки Петру Семенычу строить. Это с работы моей мужик. Он хороший, запасливый. Подкармливает меня. И квартира у него просторная. Как жена его умерла, так он в ней один живет… Что?
Девушка осеклась, заметив наши взгляды.
– Я ему руки распускать не позволяю! Друзья мы. – И почему-то с вызовом посмотрела на меня.
– Чем тут так воняет? – опомнился Дима. – Вова, мать твою!
Из Ирининой комнаты в одних трусах вышел бывший ликвидатор, стрельнул у меня папиросу и застучал дверцами кухонных шкафчиков. Протез его продолжал болтаться бесполезной железякой.
– Отвратительно, – скривилась Алина от вида рваных семейников.
– Ага, – буркнул Вова, отыскав металлическую воронку. – У меня там бутыль на подходе. Десять литров! У барыг на жратву сменяю, так что мы с Иришкой протянем. А вы тут с голоду пухните, и даже не просите потом. Догеройствовались, мать вашу.