Есть, молиться, любить - стр. 43
– Дикие люди, – подытоживает Джулио.
Больше всего мне нравится, что этот разговор происходит в приятной и спокойной обстановке, за ужином, с видом на ту самую стену.
– Еще вина, дорогой? – предлагает Мария.
Но моим самым лучшим новым другом, бесспорно, стал Лука Спагетти. Кстати, даже в Италии над фамилией Спагетти все смеются. Благодаря Луке я наконец смогла сравнять счеты со своим приятелем Брайном, который вырос по соседству с индейским мальчиком по имени Деннис Ха-Ха и всегда хвастался, что ни у кого больше нет друзей с таким смешным именем. Наконец-то и мне есть чем похвалиться!
Помимо всего прочего, Лука превосходно говорит по-английски и любит вкусно поесть (в Италии таких называют una buona forchetta – «хорошая вилка»), а для вечно голодающих вроде меня такой друг – настоящая находка. Часто он звонит мне посреди дня и говорит: «Я тут мимо проходил – давай выпьем кофейку! Или хотя бы съедим тарелочку супа из бычьих хвостов». Мы вечно околачиваемся в грязных тесных забегаловках на римских задворках. Больше всего нам нравятся рестораны с флюоресцентными лампочками и без вывесок. С красными клетчатыми клеенками вместо скатертей. В таких подают домашнюю лимончеллу и громадные порции пасты, а здешних официантов Лука зовет «кандидатами в Юлии Цезари»: эти парни ходят с нахальным, самодовольным видом, у них волосатые руки и ревностно уложенный чуб. Я как-то сказала, что они, похоже, в первую очередь считают себя римлянами, во вторую – итальянцами и уж в третью – европейцами. На что Лука ответил: «Нет, они римляне и в первую, и во вторую, и в третью очередь. Причем каждый – римский император».
Лука – аудитор. Быть аудитором в Италии, по его собственному определению, искусство, так как здесь несколько сотен налоговых законов, и все они противоречат друг другу. Подача налоговой декларации в Италии сравнима с джазовой импровизацией. Когда я думаю о том, кем работает Лука, становится смешно: парень – оторви и брось, а занимается таким серьезным делом. Лука тоже смеется над моей второй ипостасью – йоговской, которой он никогда не видел. Он не может понять, зачем мне ехать в Индию, тем более в какой-то ашрам, если я могла бы весь год прожить в Италии, где, по его мнению, мне самое место. Когда Лука видит, как я куском хлеба собираю соус с тарелки и облизываю пальцы, он говорит: «Ну что ты будешь кушать в своей Индии?» Иногда он зовет меня Ганди – в шутку, обычно когда я откупориваю вторую бутылку вина.
Лука немало поездил по свету, хотя утверждает, что жить можно только в Риме – рядом с мамой. Таковы итальянские мужчины – что с них взять? Но в Риме Луку держит не только