Есть ли жизнь на Красной планете? - стр. 6
– На собеседование? – громыхнула фуражка охранника, от чего всё моё нутро съёжилось, готовое закричать «Не бейте, дяденька», но тело выдало лишь быстрый кивок головой.
Указав вытянутым цилиндром на большие стальные двери, фуражка потерял ко мне интерес, обратив всё внимание на опоздавшие капельки.
Ах да, я же не сказала о цели собеседования. Меня пригласили на должность повара. Я долго смеялась, прекрасно понимая, где я, а где повар. Мне-то уж никогда не пришло бы в голову фаршировать щуку, убив на неё весь день, а затем с восторгом наблюдать, как она молниеносно исчезает в чьих-то желудках. Смесь и вода – наша еда. Благо эта формула работала на всех современных продуктах от хлеба до борща. Меня даже не обидели Мишины намёки на курсы. Я давно уже поставила крест на своих кулинарных способностях, а муж продолжал надеяться на то, что я ещё немного подрасту и найду призвание в кастрюлях, ложках и страницах с забубенными рецептами повышенной сложности.
За стальными дверями находилось сердце, а точнее, желудок Марсограда, другими словами, комбинат общественного питания, откуда и доставлялись кому блюда, а кому смеси, в зависимости от высоты этажа и удаленности тазика от правительственного здания.
– Сколько, сколько человек на место? – переспросила я у стоявшей рядом милой девушки, не поверив высветившейся на табло информации. – Десять!
– Тебе не светит. – прошипела змеюка и поползла переодеваться.
Как бы это ни было прискорбно, милая змеюка права, и я, желая избежать позора, нырнула обратно в холл.
– Печать отказа? – громыхнула фуражка, перекрыв собою выход.
– Я это, не туда вышла. – пришлось соврать и вернуться к позорному столу.
Сорок женщин всех мастей готовились занять четыре вожделенных места. На войне как на войне: боевой раскрас, камуфляж и даже запрещённые препараты – всё шло в ход ради завоевания сердца работодателя.
Среди вышитых фартуков и колпаков, речовок и бус из баранок вкупе с полным обмундированием в виде перчаток, я, в синей футболке и с неприкрытыми руками, сразу могла быть списана в утруску и в усушку. Когда же каждая из сорока пошла в задорный пляс, преподнося в немыслимых пируэтах свои экстравагантные блюда, я вжалась в стену, надеясь, что на белоснежном кафеле меня уж точно не заметят.
– Тридцать девятый! – огласило жюри мой номер, и я поплелась на импровизированно сцену.
– Я веселый баклажан, знаю, точно нужен вам! – пропищала я ломающимся от волнения голосом и даже присела в реверансе.
Представители жюри хмыкнули, сделали пометки и крикнули сорокового. Заглянув через плечо соседнего расписного колпака, я увидела, что к каждому сообщению о вакансии было прикреплено положение о конкурсе (кто вообще их читает) и, самое главное, от него можно было ОТКАЗАТЬСЯ!