Если завтра в поход… - стр. 48

Так произошло, например, с упоминавшимся уже армейским политработником низового звена помощником политрука А.Т. Семихиным. Оказавшись призванным на военную службу, он, по его словам, «наблюдал методы воспитания в армии, настроения командного и рядового состава, их отношение к пропаганде». Эти наблюдения, накопленный жизненный опыт заставляли его сделать неутешительный вывод о том, «что в СССР построено все на фальшивой монете». Семихин повсеместно встречал людей, которые были недовольны советской властью, но опасались вслух признаваться в этом. Происходила подмена понятий. Так, родители-колхозники писали призванным в РККА красноармейцам письма о недостатке продовольствия, о полуголодном существовании. Этих же красноармейцев пропаганда убеждала, что и их родители, и они сами жили «прекрасной жизнью „сталинской эпохи“. Данное противоречие между пропагандистскими установками армейских политработников и реальной жизнью, по словам А.Т. Семихина, являлось лишь одним „из миллионов подобных несправедливостей“. Однако откровенно рассказать о своих горьких раздумьях означало „пойти под расстрел“. Отказаться же „от зародившихся мыслей“ он был просто не в силах.[213]

Таким образом, Сталин и подконтрольный ему политико-идеологический аппарат стремились обеспечить абсолютный контроль над пропагандистской сферой. В создавшейся обстановке все новации, в которых пропаганде отводилась решающая роль, вводились лишь после принятия советским вождем соответствующих решений, которые «озвучивались» им самим и его ближайшими соратниками. Это создавало условия для стабильного функционирования партийно-пропагандистской машины. Серьезным испытанием этой стабильности и своеобразным способом проверки надежности и преданности кадрового состава явились: участие Красной Армии в боевых действиях на Дальнем Востоке, против Польши и Финляндии, а также в период непродолжительного сближения с нацистской Германией.

В начале 1920-х гг. советская военно-теоретическая мысль уделяла большое внимание выработке так называемой «единой военной доктрины». Это была доктрина революционной наступательной войны, призванная обеспечить победу мировой революции. Основная роль в ее создании принадлежала М.В. Фрунзе. Он утверждал, что ввиду невозможности длительного мирного сосуществования пролетарского государства с капиталистическими державами рабочий класс при помощи Красной Армии неизбежно перейдет в наступление на международный капитал, когда для этого сложится благоприятная обстановка. Революционные войны, по мысли Фрунзе, должны иметь классовый характер и приблизиться по своему типу к гражданским войнам, так как наступление Красной Армии обеспечит ей всемерное содействие и поддержку трудящихся капиталистических стран. Она играла роль решающей силы в достижении победы. Фрунзе требовал, чтобы каждый красноармеец в этом направлении воспитывался пролетарской идеологией и ясно представлял себе, что «в известной обстановке» возможно наступление «за пределы» СССР. Заняв пост председателя РВС СССР и наркома по военным и морским делам (январь 1925 г.), М.В. Фрунзе ясно дал понять, что оборонительная направленность придана внешней политике СССР из тактических соображений и находится в зависимости от конкретной исторической обстановки. Основной же стратегической линией оставалось «превращение нашей изолированной революции в революцию всемирную».